Водь уходит. Часть вторая
Лужицы — единственная деревня, где компактно проживает малый народ водь. По последней переписи их осталось в России лишь несколько десятков человек, и с каждым годом всё меньше и меньше. Лайф посетил старейшую деревню, чтобы узнать, как ей жилось последние 100 лет и почему водь исчезает.
1945-й. Здравствуй, родина
Как только посадили картошку, новый приказ — в 24 часа собраться и ехать в Лужицы. Мечта сбылась!
В родной дом Чёрных не пустили, там теперь была военная пекарня. Поселились в сарае. В войну перед отъездом в концлагерь все жители зарывали свои ценные вещи на огородах в большие ямы. Когда вернулись, они оказались пустыми. У Чёрных рядом с ямой лежала фамильная икона Сергия Радонежского. Её повесили в чулан, потому как в другое место было нельзя.
Чтобы прописаться в своей же деревне и не умереть с голодухи, Ольга Чёрная и другие женщины пошли на работу вместе с немецкими военнопленными: на носилках подносили кирпичи на разные этажи строящихся домов. Маленькая Антонина с другими детьми дежурила по ночам: ходила по деревне и била в колотушку, мол, в Лужицах всё спокойно. Но это не помогало, голод брал верх. Когда бабушка уже не могла ходить, Антонина побежала к Нестеровым. У них во дворе тайно вялилась большая рыба, которую ловить было строжайше запрещено. Тётя Настя щедрой рукой выдала ребёнку жабры и внутренности, да, видно, не научила убирать желчь. Над похлёбкой долго плакали, потом вылили.
Настало лето, и бабушка посылала Антонину в лес собирать ложные белые грибы: "Только руки не облизывайте".
Как-то умудрялась она отваривать их в семи водах. Ели, и никто не отравился.
Полегчало
Леонтьевым как семье погибшего на фронте дали телёнка. Однажды Анастасии Андреевой приснился сон, будто и к ней пришли три телёнка. Вскоре с войны вернулись домой трое мужчин — два её брата и зять. Редкий случай. В войну брата Максима она лишь раз видела — в 1942-м, когда он, перейдя линию фронта, приходил в Лужицы с заданием узнать, обстреливают ли стоящий неподалёку бронепоезд "Кронштадт".
А семье "врага народа" Чёрным наконец-то разрешили вступить в колхоз, Ольгу даже выбрали бригадиром. Она вышла замуж за тракториста. В общем, полегчало.
Вся деревня тогда питалась согласно водской традиции — рыбой-салакой и кашей. Утром жидкой, днём размазнёй, вечером наваристой, чтобы ложка в тарелке стояла.
Неграмотная бабушка Чёрная каким-то чудесным образом всегда знала, который час. Если дети вовремя не приходили домой, всю еду сгребала в чулан под замок:
— Кюляникул кюннюкся! (Гуляющим порог!) Можете дальше гулять.
Воспитание было строгим, но справедливым. Однажды эстонский дядя научил маленькую Антонину показывать фитьку (фигу). И она тут же продемонстрировала её тёте Фёкле. Мать потребовала, чтобы девочка извинилась. Пройдя полдороги, Антонина передумала, развернулась и поплелась домой. Когда к вечеру наконец-то дошла до тёти Фёклы и попросила у неё прощения, та поинтересовалась:
— Мать тебя била?
— Била.
— Сильно?
— Очень сильно.
— Тогда прощаю!
Великий и могучий
Хоть и заставляли водь с самого детства говорить только по-русски, но даже после войны не все его слова были изучены.
Однажды к врачу пришёл дед (его имя не осталось в народной памяти) и показывает на себе: "Тут писта и там писта. Умпер пята хуймая".
Что означало вполне безобидное: здесь болит и там болит, и голова кружится. Вылечил ли его врач, кто ж теперь знает?
Кроме русских имён почти у всех были свои водские клички. Оля — Манерка — очень быстро говорила. Илья — Липейло — уж слишком скользкий был. А у Лёши — Пата — морда горшком. Ещё был дед Яков — Канты Якко, что означало "корчёвщик пней". Он выкорчёвывал лес и делал поля.
Самый коренной
Внук корчёвщика пней Канты Якко Леонид Андреев — один из немногих, кто теперь постоянно живёт в Лужицах. Правда, Родина его несколько раз отзывала на великие стройки — атомную станцию в Сосновом Бору, дамбу в Кронштадте, порт в Усть-Луге. Сейчас он работает на судоремонтной верфи трактористом. Здесь один трактор на все случаи жизни, даже суда им толкают.
У себя в Лужицах на тракторе Леонид "ныряет" в зарастающую речку, потом в тростник и где-то там в глубине утрамбовывает местечко для удобной купальни для детей.
Однажды в речке застряла корова. Хозяин у неё дурной был, кормил плохо, вот и не хватило силёнок вылезти из трясины. Пришлось за рога трактором тащить. Потом Леонид снял с мотора горячее одеяло и закутал беднягу.
Новейшая история
Вроде всё наладилось. Ещё долго в Лужицах жили не тужили. Как вдруг беда пришла, откуда не ждали. Патриархальную деревню накрыла цивилизация, причём в ускоренной перемотке.
Сначала в Усть-Луге начали строить порт, а Лужицы должны были попасть в коммунально-складскую промзону. Водь заволновалась. Прошли слушания, порт пообещал "не входить в деревню". Но что-то построили рядом, и в деревне стало подванивать. Приняли меры. Запахи прекратились. Но тут полетела угольная пыль, почернел снег. Через некоторое время поставили модный пылеулавливатель, стало легче.
В августе 2013-го в деревню неожиданно въехала строительная техника и начали строить большой отель. После "расследований" выяснилось, что с одной стороны Лужиц часть леса должна превратиться в промзону, а с другой вырастут 300 домов на продажу.
Какие-то люди стали ходить по участку семьи Чёрных и замерять его границы. Чёрные узнали, что в непосредственной близи от их дома скоро вырастет административно-бытовой комплекс и администрация гостиницы вместе с приезжающими туристами с удовольствием будет разглядывать все подробности жизни водской семьи. А это Чёрным уже совсем не понравилось. Ведь у води статус коренных малочисленных народов, ими гордятся, охраняют.
Людмила стала изучать документацию и с удивлением обнаружила, что план застройки не совпадает с генпланом. К тому же в генплане чёрным по белому написано, что будут определять территорию проживания водского народа. Людмила решила бороться за деревню. Писала в прокуратуру, Общественную палату, Комитет местного самоуправления, Федеральное агентство по делам национальностей и другие инстанции. Вместе с Леонидом Андреевым ходили на приём к местному начальству. Но при слове "Лужицы" все начальники растворяются, а телефоны замолкают. Ответ только один: каждый житель Лужиц должен срочно определить границы своего участка, ведь у многих до сих пор не оформлена земля даже под собственным родовым домом. При этом в Лужицах до сих пор нет нормальной питьевой воды. Когда-то на месте деревни было дно моря. Поэтому вода из скважин идёт только солёная.
Параллельно активизировались местные СМИ. Появились статье о водском сепаратизме — мол, 64 бабушки вместе с президентом Эстонии готовят развал России. В общем, маразм крепчал.
Водь нынче живёт замкнуто: чужих особо не жалуют, журналистов не любят, властям не доверяют и очень сопротивляются, когда кто-то пытается влезть в их жизнь. Они не против строек века, но только за территорией деревни. Водь затихла. Как никогда она близка к полной ассимиляции.
Ещё не конец
Говорят, что в Лужицы хотят возить на экскурсии автобусы с эстонцами и финнами: послушать песни и повспоминать молодость. Финны до сих пор с гордостью считают, что спасли водскому народу жизнь. О лагерях, где умерли почти все лужицкие старики, никто не вспоминает. Бывшим финским узникам, в отличие от немецких, компенсации не выплачивают.
Леонид Андреев у соседей конфисковал старую водскую фильтикосовую сеть – с глиняными грузилами и берестяными поплавками. Будет её "реанимировать".
Потомки Владимира Георгиева, который удачно не попал на войну, — Николай и Сергей — собираются домкратом поднимать старую дедовскую баню.
— Ой, подождите, — восклицает баба Нюра после длинного разговора. — Я по весне на огороде сажала картошку, выкопала вот это. — И протягивает ржавенький, но совершенно целый наган со взведённым курком. Предвкушая следующий вопрос, добавляет: "Не продаётся!"
