Сын Тарковского: Для отца было катастрофой оставаться вне Родины

Андрей Андреевич Тарковский сейчас занимается творческим наследием отца, руководит Международным институтом имени Андрея Тарковского в Италии, Франции и России. 

О чём будет концерт "Запечатлённое время"?

Этот концерт состоит из музыкальной части — произведений, которые отец любил, в том числе музыки Баха и современных композиторов, которые в какой-то степени духовно созвучны с творчеством отца. Это попытка погрузиться в его внутренний мир, послушать его размышления о кино, об искусстве, о его видении цели искусства и судьбе художника. Актёром Анатолием Белым будут прочитаны тексты из его книги "Запечатлённое время" о теории кино, где он очень интересно и глубоко анализирует свой труд, а также фильмы других режиссёров. Вечер будет открыт и закрыт чтением стихов Арсения Тарковского. Ведь творчество отца очень сильно связано с его творчеством: отец использовал стихи деда практически во всех фильмах.

Организаторы заявили, что концерт будет отмечен глубоким этическим содержанием. Что это значит?

Тексты "Запечатлённого времени" дают возможность узнать то, что Андрей Тарковский считал важным, то, что имело большую значимость в его мировоззрении. В какой-то степени его творчество является своеобразной сложной и глубокой философской системой. Мы хотим дать возможность людям послушать, помедитировать вместе с участниками этого вечера, подумать, посмотреть, понять и открыть что-то новое в личности Андрея Тарковского.

Чем занимается Институт искусств имени Тарковского под вашим руководством?

Наш институт был основан в 1987 году в Париже сразу после смерти отца. Основателями были Мстислав Ростропович, Робер Брессон, Лариса Тарковская, моя мать и Максимилиан Шелл, актёр, друг отца. До этого идея академии искусств была идеей отца. Он мечтал создать эту академию во Флоренции, где хотел учить кинематографу молодых студентов. Но после его кончины институт родился как организация по популяризации и изучению его творчества. Мы публикуем его архивы и материалы, хотим дать возможность молодым художникам изучать его творчество. Во Флоренции создан архив, в котором мы собрали документы отца из России, Франции, Англии. Архивы, бумаги, переписка, дневники, сценарии, рабочие документы… Большую часть нашей деятельности занимает издательская деятельность.

Недавно в честь Тарковского назвали улицу в Новой Москве, и вы сказали журналисту Лайфа, что улица должна была бы быть ближе к центру. Почему так?

Вы знаете, я впервые узнал об этом, когда журналист Лайфа позвонил мне. Я просто подумал, что когда называют улицу, она должна быть в какой-то степени связана с местами жизни человека. Но всё равно я рад, что это случилось, пусть не в тех местах, где отец провёл свою молодость. В Италии тоже с 1987 года существует улица Тарковского в Римини.

Там, где он жил?

Нет, он не жил там, просто назвали в его честь. В Римини он провёл две конференции, в 1984 и 1985 годах. Его часто туда приглашали, он любил местную публику. Там ежегодно проводится большой молодёжный фестиваль молодых католиков.

А какую улицу ближе к центру Москвы вы бы предложили переименовать в честь отца?

Ну, сложно сказать. Наверное, улицы, которые находятся близко к Щипковскому переулку, улице Мосфильмовской, улице Пырьева, где он жил и работал. Может быть, рядом с Мосфильмом, ВГИКом.

Как вы думаете, почему улицу в честь Тарковского назвали так поздно?

Так сложилось исторически. Но я рад, что здесь не забывают о его творчестве, а, наоборот, сейчас интерес к его работам только возрастает. И не только в России, но и на Западе, потому что всё-таки кризис искусства и кинематографа сказывается на интересе людей. Поэтому в такие моменты обращаются к нашим классикам, люди начинают искать и изучать историю искусства и кинематографа. Потому что, видимо, не могут найти в современном искусстве тех глубоких вещей, которые им необходимы.

Сейчас весь архив Тарковского остался на Западе, сам он последний период жизни провёл за границей. Тарковский — это русский режиссёр?

Да. Его искусство уходит корнями в русскую культуру, русские традиции. Для меня его искусство ближе к Серебряному веку, чем к российскому кинематографу послевоенного периода. Он для меня ближе к Бердяеву, Соловьёву и другим философам, которые работали ещё в конце XIX — начале XX века. И он тоже всегда считал себя русским художником, не мыслил себя вне России. Он сам это говорил и никогда не отказывался от корней.

Но всё же европейская культура сильно повлияла на него.

Конечно, безусловно. Он сделал две картины, прожил шесть лет на Западе. В какой-то степени он изучал западную культуру, философию, антропософию Рудольфа Штейнера. В последнем фильме "Жертвоприношение" он довольно много цитирует и рассуждает о Ницше. Но в любом случае его интерес к западной культуре происходит от любопытства российского интеллектуала. Его личность была сформирована на российской почве. Тем более все темы его творчества, безусловно, русские.

Эмиграция для Тарковского была вынужденной необходимостью или он всё же хотел этого?

Нет, он был вынужден. К сожалению, за свои 20 лет работы в кино он снял 5 картин. Это было для него невыносимо. Он просил разрешения остаться на Западе на три года, чтобы сделать картины, про которые он знал, что их не дадут сделать в Советском Союзе. Для него было катастрофой оставаться вне России, вне Родины, было чрезвычайно тяжело быть оторванным от семьи, друзей, окружения. К сожалению, это судьба многих великих русских писателей, поэтов. Мне кажется, каждый из них по-своему страдал. Я не могу сказать, что он всё забросил и уехал: он бы никогда этого не сделал. Единственно, что было для него важно, это возможность работать. Он жил кинематографом и приносил в жертву всё, что у него было. Для такого художника не иметь возможности работать было бы немыслимо. 

Находите ли вы себя в фильмах отца? Бывали ли на съёмках его картин?

Со съёмками "Зеркала" у меня связаны совсем детские впечатления, какие-то сны, далёкие воспоминания: мне было 3—4 года. Да, я помню некоторые кадры, помню сцену пожара. В более осмысленном возрасте я был на съёмках "Сталкера", в павильоне на Мосфильме. Это я помню очень хорошо, меня очень впечатлило, было очень интересно. Что касается осмысления картин, то это произошло после кончины отца. Конечно, многое мы с ним обсуждали в 1986 году, в течение того времени, которое мы прожили вместе в Париже. То, что он мне не успел сказать, я нашёл в его картинах. Для меня это личное: он многое брал из жизни семьи и воспоминаний. Может быть, для простого зрителя это может выглядеть как художественный образ, но для меня это очень конкретные воспоминания, связанные с нашей жизнью вместе. Поэтому его фильмы продолжают поддерживать меня духовно.

А, например, какие вещи он брал из семейной жизни?

Например, в последней картине "Жертвоприношение" история дома и его строительства взята из жизни. Вот как они нашли деревенский дом, который вместе построили с мамой в посёлке Мясном Рязанской области. Так этот дом сейчас там и находится, я планирую сделать там музей.

Или, например, сны Горчакова из "Ностальгии". В них он воссоздал ту атмосферу дома в Мясном, вплоть до мебели и дизайна дома. Художники в Италии по фотографиям восстанавливали деревню в итальянском пейзаже. Он хотел, чтобы каждый гвоздик был на своём месте.

Один итальянский художник рассказывал. Он приехал на площадку, на которой декорации ещё не были построены, вбил деревянный колышек и сказал: "Здесь будет стоять камера". Ещё один колышек: "Здесь будет стоять дом". После этого приехал через два месяца, когда декорация уже была построена, подошёл к колышку, где стояла камера, посмотрел на дом и сказал: "Нет, на полметра направо". Вся декорация была смещена направо. Настолько он хотел достоверности и точности, когда снимал реальный дом, который жил у него в воспоминаниях о России. Эти сцены напоминают мне о моём детстве, летних каникулах вместе в этом доме.

А в "Зеркале", которое по общему признанию является автобиографической картиной, вы находите себя?

Каждый фильм лично я воспринимаю лично и люблю, но в "Зеркале" всё-таки больше воспоминаний его детства, меня ещё не было на свете. Каждый зритель находит что-то личное в его фильмах. Это как раз и есть та сила его образов, способность настолько поразить зрителя, втянуть его во внутренний мир и сделать его своим. Даже на Западе первые комментарии зрителей, которые впервые видели его фильмы: "Как он узнал, что у меня тоже это было?" Это его гений и талант. Безусловно, художественное произведение должно быть понятно каждому человеку. Его можно принять, его можно оттолкнуть, оно может нравиться или не нравиться, но эмоциональное потрясение свойственно каждому зрителю, который видел Тарковского. 

Способен ли современный зритель понять и воспринять Тарковского?

Я думаю, что да. Истинное искусство не стоит на месте, иначе это не искусство. Я думаю, что зритель не так сильно изменился духовно, что не может воспринимать Тарковского. Это как сказать, что Достоевский устарел, и невозможно воспринимать его романы. Мне кажется, это абсолютно другая категория. Мы говорим о произведении искусства, о духовном потрясении, катарсисе. И это сейчас отсутствует в современном кинематографе, поэтому к Тарковскому обращаются ещё больше. Его фильмы актуальные и остаются актуальными.

Я сейчас много общаюсь со зрителями, особенно молодыми, и спрашиваю их мнение. Оно сходно с тем, что писали в письмах зрителей, которые у нас лежат в архивах с 50—60-х гг. Восприятие человека не меняется. Есть повседневный сумбур, и есть какой-то более глубокий уровень восприятия мира. Человек всегда ищет его, а сейчас тем более. Так что фильмы актуальны и не потеряют свою актуальность.

Пришёл бы в ужас Андрей Тарковский от современного авторского кино?

Не знаю. Понимаете, сейчас снимать авторское кино всё сложнее и сложнее, потому что сейчас система не позволяет давать полную свободу режиссёру. Чем меньше авторов-режиссёров, тем меньше студентов. А ведь для того, чтобы стать режиссёром, недостаточно смотреть мастеров, нужно и учиться у мастера, а мастеров всё меньше и меньше. К тому же всё сложнее найти деньги, потому что кино — это искусство, связанное конкретно с деньгами. Любой продюсер, который вкладывает деньги, хочет эти деньги вернуть.

Сейчас очень сложно найти даже прокат. Как, например, происходит на Западе? Возьмём Италию. Вспомним итальянские традиции неореализма и великих итальянских режиссёров, которые там были. Сейчас же можно пересчитать по пальцам тех, кто продолжает работать, а прокат интересных картин продолжается не больше двух-трёх дней. Это всё последствия коммерциализации кинематографа, о чём, кстати, писал ещё мой отец в книге "Запечатлённое время" в 60х-70х гг. Он это всё знал и иллюзий не строил. Всё-таки это свершилось, и всё стало намного сложнее, чем в ту эпоху.

С чего российскому зрителю, который не видел творчества великого соотечественника, надо начинать смотреть Тарковского?

Можно начинать, наверное, с "Зеркала", если мы говорим о русской душе. "Зеркало" очень глубоко уходит корнями в русскую природу, русскую историю. А может быть, даже "Андрей Рублев", фильм, проще воспринимаемый, чем "Зеркало". Это шедевр, который любим во всём мире, и его где-то даже прокатывают до сих пор. Я думаю, проблема именно в том, что люди должны смотреть кино, не только Тарковского. Нужно смотреть и искать настоящих художников. Для этого нужно приложить усилия. Без этого не узнаете ни Тарковского, ни Брессона, ни Бергмана.