Дресс-код, который исцеляет. Фельдшер скорой — о том, как лечатся братки

Врач приёмного отделения. Добрейшей души человек. Любит посмеяться, поругаться на скорую — но по-доброму. Пугает жалобами, но никогда никому из начальства на фельдшеров не жалуется. Если снять с доктора его хирургический костюм и надеть, скажем, кожаную куртку — вылитый браток 90-х годов. Лысый череп, золотозубая улыбка, цепь толщиной с палец, большой жёлтый крест, который покоится на курчавой груди, большой перстень на среднем пальце левой руки. Низенький, коренастый — в общем внешность та ещё. Впечатляет.

Вот и в ту летнюю ночь, одетый в неизменный хирургический костюм, в разрезе которого виднелся вышеупомянутый крест, в шлёпанцах на босу ногу, доктор, уже обалдевший от наплыва больных по скорой, наконец облегчённо вздохнул. Судя по монитору, к ним больше никого не везли, и возникла реальная возможность хоть немного вздремнуть.

— Короче, я в ординаторской. Если что — звоните на мобильник, — дав указание медсёстрам, доктор покинул приёмное отделение, зашёл в ординаторскую и, бросив фонендоскоп на стол, где стояли чашки с остывшим, так и не допитым чаем, грузно завалился на диванчик.

Сон пришёл мгновенно. Таким свойством — засыпать сразу — обладают только медики скорой помощи и приёмных отделений больниц. Через час в приёмное отделение вошли трое. Точнее, вошли двое. Третий висел у них на руках не в состоянии передвигаться самостоятельно.

— Быстро! Ему плохо! Оказывайте помощь! А то сейчас всю вашу хлабуду разнесём! Пошевеливайтесь! — положив кореша на кушетку, братки принялись орать, указывая медсёстрам, что надо сделать, дабы их лучший друг не умер во цвете лет.

Троица была пьяна. Шумевшие не стеснялись в выражениях. Охранник, попытавшийся утихомирить гостей, был послан куда подальше и, собственно, туда и скрылся. Точнее, побежал за подмогой. Да и что сделает шестидесятилетний "омоновец" с такими лбами?

— Доктор! — испуганная медсестра говорила в трубку нарочито громко. — Тут к нам самотёк (самотёк — самостоятельное обращение больного непосредственно в приёмное отделение больницы, минуя скорую. — Прим. автора)! Приходите быстрей!

Вспомнив все слова, которые положено вспомнить, когда тебя выдёргивают из сна, доктор сунул ноги в шлёпанцы, схватил со стола фонендоскоп, повесил его на шею и быстро прошёл в приёмник.

— Ну что тут у вас? — по привычке спокойно и ласково спросил доктор.                 

  ***

Первым пришёл в себя самый пьяный из посетителей. Привстав с кушетки, он ещё минуту смотрел на врача, а потом собравшись с силами, произнёс:

— Всё в порядке. Мне уже лучше. И-извините...

И, обращаясь к остолбеневшим сотоварищам, скомандовал:

— Хватит орать. Делать вам что ли нефига, людей беспокоить. П-пошли! — он тяжело встал и, показывая пример, шаткой походкой направился к выходу.

— Да мы что? Мы ничего, — залебезили оставшиеся двое. — Извините за беспокойство.

И ребята, подхватив под мышки лучшего друга, быстро свинтили из больницы в неизвестном направлении.

— И чего звали? — врач недоумённо повернулся к медсёстрам. 

Те впали в ступор, а потом дружно засмеялись, показывая на доктора пальцем и не в силах произнести ни слова. Смеялись подоспевшие охранники, подъехавшая бригада скорой и даже их больной, лежащий на носилках под капельницей.

— Да что вы все? С ума посходили? — врач оглядел себя.

Вместо фонендоскопа на шее висел кипятильник, грамотно оттеняя данные от природы особенности внешности. 

— Значит фонендоскоп я положил в чашку с чаем, — только и смог сказать доктор.

И захохотал сам. На очередной день рождения, где-то через месяц после случившегося, доктор получил в подарок от коллег два паяльника и утюг.