Берегите ваши утюги

Для фактически ведущего политического комментатора страны Екатерина Шульман ошибается подозрительно часто. В недавно записанном для "Открытого университета" курсе лекций по новейшей политической истории России под охранительским названием "Возвращение государства" Шульман ошиблась не менее чем пять раз за двадцатиминутное выступление*.

Вот она с конспектом лекции на руках утверждает, что "7 мая 2000 года — это дата выборов Владимира Владимировича Путина президентом России". "Фальсификация истории" дважды закрепляется подписями внизу экрана. 7 мая — это дата инаугурации избранного президента Владимира Путина. Досрочные выборы президента Российской Федерации, на которых в первом туре победил Путин, прошли 26 марта 2000 года.

Затем Шульман рассказывает об экономическом кризисе… 2007–2008 годов. Бедные хипстеры из тех, кто требует "верните мне мой 2007-й", и не догадываются, что это был разгар кризиса. Ещё немного — и Шульман отнимет у нас победу над голландцами в четвертьфинале Евро!

Из той же лекции можно узнать, что второй срок Владимира Путина продолжался с 2003-го по 2007-й. Пора бежать и переписывать Википедию.

Датой пресловутой "рокировки" Шульман называет 23 сентября 2011 года. Ну, тут не так страшно, ошибка всего в один день. 23 сентября 2011 года открылся XII съезд "Единой России", тогда как о выдвижении Путина на третий срок было объявлено 24 сентября, на второй день съезда. Простите за занудство.

Слушаем дальше. "Эти события (Болотная площадь) тогда впечатлили властную машину... в ответ на это был предпринят ряд мер, в том числе для выстраивания обратной связи, в виде, например, Общественной палаты, которая была создана именно тогда..." Общественная палата была создана в 2005 году. За шесть лет до Болотной площади. Вероятнее всего, Шульман путает Общественную палату и так называемое Открытое правительство.

Экзальтированный поклонник Шульман, коими битком была забита огромная аудитория Центрального телеграфа на недавней её лекции о "зомби-идеях", наверняка не обратит внимания на такие нелепые ошибки. В конце концов, факты — дети интерпретаций, даже если речь идёт о датах. (Назовем всё это "зомби-фактами"). Ведь они — ничто по сравнению со смысловой целостностью исторического полотна современной России, которую создаёт Шульман.

Однако ж перед нами не стоит цели рассказать о том, какая "плохая" Шульман. Наоборот, нас интересует причина её оглушительного успеха, в чём секрет взрывной её популярности?

А её переоценить трудно. Вот новости одного только дня, 31 января 2017 года: "Политолог Екатерина Шульман о том, что было, что будет и чем сердце успокоится", "Сегодня в Meet For Charity мы разыгрываем уникальную встречу с Екатериной Шульман. Стартовая стоимость лота 3000 рублей", "Долгожданная Екатерина Шульман с курсом по политической истории путинской России 2000–2012 годов". И это не считая комментариев в ведущих общественно-политических СМИ страны. Но Шульман — не просто комментатор, она полноценный ньюсмейкер. В общем, берегите ваши утюги.

Екатерина Шульман, безусловно, яркий спикер, она делает политику понятной и интересной обывателю, а её "пандитский" бэкграунд (работа при аппарате Думы) придаёт её положению дополнительную респектабельность. Ну и, в конце концов, она просто красивая женщина, что же ещё вам нужно?

Чтобы понять, как Шульман захватила медиапространство, вернёмся на месяц назад, когда новогоднюю паузу экспертное сообщество использовало для выяснения отношений. Вы наверняка помните, как, заглушив звон бокалов на интеллигентских кухнях, громко прозвучала дискуссия между политологом Екатериной Шульман (1978 г. р.), к.п.н. РАНХиГС, бывшим экспертом Аналитического управления центрального аппарата Государственной думы РФ, и д.п.н. Европейского университета в Петербурге, экс-директором Межрегиональной электоральной сети поддержки (МЭСП/IRENA), созданной при финансировании Евросоюза, Григорием Голосовым (1963 г. р.).

Дискуссия эта привлекла внимание практически всего публичного экспертного сообщества: о ней так или иначе высказались Валерий Федоров, Вячеслав Смирнов, Виталий Куренной, Алексей Чеснаков, Глеб Павловский, Александр Морозов, Сергей Марков, Константин Сонин и мн. Др.

Полемика формально касалась квалификации политического режима РФ. Доморощенной модели электорального авторитаризма, созданной Питерской школой политологии во главе с Владимиром Гельманом и Григорием Голосовым, противопоставлялась модель так называемых гибридных режимов, которую Екатерина Шульман позаимствовала у американского теоретика демтранзита Филиппа Шмиттера.

Анекдотичность дискуссии заключалась в том, что понятия "электоральный авторитаризм" и "гибридный режим" теоретически конгруэнтны, то есть переводятся друг в друга практически без остатка. Таким образом, это был спор остроконечников с тупоконечниками. Но ставка в дискуссии, которая приобрела ожесточённый характер, была не на то, каким же именно является современный режим и как именно его называть. (В конечном итоге, как шутят кадры со Старой площади, термин "суверенная демократия" не так уж и не подходит для описания политической реальности как сегодняшней России, так и США при Трампе или Великобритании эпохи #brexit).

Что было поставлено на кон, так это само интеллектуальное право на описание нынешнего политического режима и комментирование политического процесса в России. В этой схватке Григорий Голосов, при всей видимости его тактической победы над Шульман, с треском провалился. В публичных схватках судьи — не эксперты, а профессиональные дилетанты, то есть журналисты. И то, что очевидно интеллектуалу, неочевидно "широкому читателю".

Короче, медиа, за исключением тех, которые оккупированы демократами из 1990-х, целиком встали на сторону Шульман. В наиболее острой форме это проявилось в обвинениях, которые один культовый сайт молодой интеллигенции высказал в адрес Голосова и его группы поддержки. Ни много ни мало — Голосова, Морозова, Варфоломеева и других обвинили… в менсплейнинге (от man + explaining) — то есть сознательном пренебрежении мнением оппонента на основании его половой принадлежности.

Журналистам было всё равно, какие именно содержательные аргументы стороны приводили: для них победитель в споре политологов уже был ясен. Аргумент "молчи, женщина!" не сработал. Вот показательный факт: при всех претензиях к методике составления рейтинга российских политологов от "Медиалогии" за 2016 год, Екатерина Шульман занимает в нём 33-е место, тогда как Григорий Голосов вообще не упоминается.

Дискуссия между Голосовым и Шульман стала генеральным сражением между либеральными экспертами старого поколения, сформировавшимися в ельцинский период, и новым поколением политической экспертизы. Новые политологи смутно помнят или вообще не помнят реальность Советского Союза, их молодость пришлась на гайдаровские реформы, а имя себе они делали уже в короткий срок президентства Дмитрия Медведева.

Сражение выиграли старики, но в войне победила молодость. Мы наблюдаем типичный возрастной разрыв. Интересно, что между Голосовым и Шульман — классическая поколенческая дистанция в 15 лет, о которой когда-то писал Ортега. (Не тот, который публицист, а который и-Гассет). Новое поколение приходит, отрицая ценности старого, противопоставляя себя ему. Ему не страшны скандалы и интриги, в конце концов, эти люди знают, кто кому будет класть цветы на могилу.

А группа заслуженных либеральных политологов и экспертов уходит на периферию общественного внимания, сохраняя, впрочем, за собой эфиры на "Эхо Москвы", маргинальные сайты и университетские кафедры. Нет, время Сатарова, Шевцовой, Клямкина, Голосова, Гельмана, Эггерта, Павловского, Пионтковского, Морозова, Зубаревич, примкнувших к ним Становой и прочих ещё не прошло. Но они очевидным образом утратили гегемонию на экспертизу.

Теперь настало время других героев. Сорокалетних. Шульман, Зыгарь, Горбачев, Баунов, Гаазе, Вахштайн, Трудолюбов… Их от интеллектуальных лидеров предыдущего поколения отличает не только возраст, но и политические установки. Радикальных "демократов" за полтинник сменяет "молодёжь", которая куда более осторожно критикует политический режим Москвы, не отрицая его право на существование. Более того, в зарубежной терминологии Шульман и Ко получили бы репутацию putin-verstehen, в точном переводе "понимающие Путина", а в вольном — "агенты Кремля".

Старых сторонников "подлинной демократии", требующих сноса режима и немедленного строительства "демократических институтов" с нуля, сменяют сторонники "потёмкинских деревень" демократии, уверенные в том, что даже институциональный карго-культ в перспективе может быть плодотворным. Кремль должен быть, вероятно, удовлетворён в связи с тем, что либеральных радикалов сменяют договороспособные и вменяемые. И особенно в той степени, в которой новое поколение политической экспертизы достаточно респектабельно, чтобы транслировать свой месседж за рубеж.

Немаловажно и то, что старое поколение проиграло свое Ватерлоо в 2011 году. Молодёжь им больше не верит. Пехота Болотной фрустрирована поражением и требует новых героев и новых слов. А ценности старых либеральных демократов постперестроечной волны теперь квалифицированы "зомби-идеями".

В итоге процесс утраты контроля над политической экспертизой и комментированием на либеральном фланге со стороны старых либерально-демократических политологов резко ускорился. Наверняка в предвыборный год мы увидим полное вымывание старой экспертизы из мейнстрим-медиа, включая ведущие газеты, радио и телеканалы. Вопрос лишь в том, сохранит ли новое поколение экспертов, придя к символической власти, свою политическую идентичность?

Иначе говоря, до конца ли верит политолог-зомби в зомби-идею о зомби-институтах государства-зомби?

* Я благодарен за эти наблюдения иркутскому историку Сергею Шмидту.