История самого высокопоставленного советского перебежчика

Аркадий Шевченко родился в 1930 году в Донбассе, в шахтёрской Горловке. Его отец был достаточно видным врачом. Позднее Шевченко вспоминал, что в годы Гражданской войны отцу доводилось лечить самого Нестора Махно, страдавшего туберкулёзом. А во время Ялтинской конференции 1945 года, когда союзники по антигитлеровской коалиции решали судьбу послевоенного мира, он присутствовал на конференции, наблюдая со стороны за состоянием здоровья американского президента Рузвельта.

В 1935 году семья Шевченко перебралась с Донбасса в Крым, где отец получил руководящий пост в одном из туберкулёзных санаториев. В годы войны Крым был оккупирован немецкими войсками, однако семью Шевченко и подопечных санатория успели эвакуировать на Алтай.

Ещё в сталинское время Аркадий поступил в МГИМО, который окончил с красным дипломом. Однако само по себе это ещё не гарантировало блестящей карьеры. В МИД работали многие, а попадали за границу единицы. А уж в развитые страны и вовсе попадали по большому блату. Стремительной карьере Шевченко помогли два важных знакомства, ставших определяющими в его судьбе.

Первое — его жена Леонгина. Она была дочерью достаточно влиятельной женщины, которая ещё в сталинские времена руководила одним из столичных ресторанов, затем работала в сфере армейского снабжения и даже побывала после войны в Германии и Австрии, а затем была директором продовольственного магазина в центре Москвы.

Второе и самое главное — Анатолий Громыко, с которым Шевченко вместе учился в МГИМО. Анатолий был сыном Андрея Громыко, в то время уже весьма влиятельного работника Министерства иностранных дел. К середине 50-х Громыко успел побывать постпредом СССР в ООН, послом в Лондоне и первым заместителем могущественного министра иностранных дел Вячеслава Молотова.

Шевченко быстро подружился с сыном крупного чиновника, стал бывать у него в гостях, познакомился с самим главой семейства. Постепенно Громыко и Шевченко стали дружить семьями. Особенно близкими были отношения между Леонгиной Шевченко и супругой тогда уже министра иностранных дел Лидией Громыко. Лидия имела немалое влияние на супруга, нередко просила помочь многочисленным знакомым и друзьям, и Громыко редко в этих просьбах отказывал.

Поэтому неудивительно, что, едва закончив учёбу, Шевченко попал в МИД на "выездную" должность. Карьеру он начал атташе в отделе международных отношений МИД. А уже через два года оказался в первой командировке в Нью-Йорке в качестве одного из представителей советской делегации в ООН по вопросам разоружения, сопровождая самого Хрущёва.

В начале 60-х он был включён в состав советской делегации на Женевской конференции по разоружению, после чего получил постоянное назначение в советскую миссию в ООН. В 60-е годы попасть в Нью-Йорк на дипломатическую работу можно было (в большинстве случаев) только благодаря внушительным связям. Тем более в таком молодом возрасте — Шевченко едва перевалило за 30 лет, что по меркам дипломатов совсем немного.

В 1970 он на время вернулся в Москву, став советником Громыко. Вероятно, это была последняя серьёзная проверка перед ключевым назначением, которое вводило дипломата в ранг высшей советской номенклатуры.

В 1973 году Шевченко получил ранг чрезвычайного и полномочного посла и спецназначение в ООН. Он стал заместителем генерального секретаря организации Вальдхаймера. Полностью название должности звучало так: заместитель генерального секретаря ООН по политическим вопросам и делам Совета Безопасности. По некоторым данным, семья Шевченко отблагодарила Лидию Громыко роскошной брошью с бриллиантами. Вполне очевидно, что назначение такого рода не могло состояться без протекции министра и, вероятно, его супруги, которая весьма сблизилась с Леонгиной Шевченко на почве увлечения драгоценностями.

Казалось бы, для советского человека Шевченко достиг небывалых высот. Жизнь дипломата даже в третьей стране мира считалась в то время пределом мечтаний. А жизнь дипломата в Нью-Йорке и вовсе была чем-то заоблачным, вероятно, даже более привлекательным, чем место в политбюро. Хорошая зарплата, непыльная работа, доступ ко всем капиталистическим благам. Да и в Москве всё отлично. Четырёхкомнатная квартира на Фрунзенской набережной, буквально набитая антиквариатом, ценнейшими иконами, драгоценностями, мехами и прочими недоступными советскому человеку вещами.

Уже позже, когда следователи после побега Шевченко пришли описывать его имущество, им пришлось немало потрудиться. В общей сложности было описано имущество на сумму свыше 250 тысяч рублей. И это при том, что стоимость многих весьма дорогих вещей в описях сознательно занижалась. Например, ценнейшие иконы рублёвской школы, по воспоминаниям сына дипломата, были записаны милиционерами как 500-рублёвые. Ещё Шевченко мог похвастать близостью к могущественному министру иностранных дел, который на долгие десятилетия застолбил за собой высокий пост. Немало сотрудников МИД отдали бы многое, чтобы иметь возможность общаться с Громыко так же близко и ездить с ним на шашлыки, как Шевченко.

Несмотря на всё это, Шевченко, едва получив высокую должность в ООН, затосковал. Сам он позднее утверждал, что принял решение бежать на Запад, конечно же, по политическим мотивам. Разочаровавшись в советской системе и её возможностях. Впрочем, это абсолютно дежурное объяснение для любых перебежчиков в годы холодной войны. Беглецы из капиталистических стран в СССР твердили о разочаровании в демократии и любви к советской системе. Беглецы из СССР на Запад заверяли в своём разочаровании в советской системе и любви к демократии.

Есть две версии того, как Шевченко начал работать на ЦРУ. Одна известна с его слов, другая популярна в воспоминаниях разного рода советских разведчиков. Сам Шевченко утверждал, что он вовсе не планировал предавать свою страну, а хотел только остаться в США, получить политическое убежище и жить той жизнью, которая ему нравится. Но его буквально вынудили работать на ЦРУ.

В 1975 году Шевченко обратился к американскому представителю в ООН с просьбой походатайствовать об убежище в США. Американец обещал проконсультироваться с соответствующими инстанциями и назначил конспиративную встречу. Однако на неё явились уже не дипломаты, а сотрудники ЦРУ. Которые объяснили Шевченко, что сейчас между СССР и США весьма неплохие отношения (тогда как раз шла политика разрядки), поэтому громкий политический скандал с бегством столь высокопоставленной фигуры им ни к чему. Но они могут закрыть глаза на эти неприятности, если Шевченко как следует себя проявит. То есть поработает на них.

Беглый экс-дипломат был им только помехой. Зато действующий дипломат высочайшего ранга, вхожий в семью Громыко и посвящённый во многие секреты, — это огромная удача. В итоге Шевченко угодил в ловушку, которую сам себе поставил.

Впрочем, существует и куда более скучная версия, что подловили советского дипломата стандартно — подсунув проститутку и пригрозив компроматом. После чего ему пришлось исправно передавать советские секреты американцам. Сам Шевченко всегда придерживался первой версии.

Три года Шевченко, будучи одним из самых высокопоставленных советских дипломатических работников в ООН, исправно работал на американцев. Конспиративная квартира для встреч находилась в том же доме, где он жил, но этажом ниже. Там дипломат встречался с американскими агентами и передавал им информацию из СССР. В основном различные слухи и сплетни, ходившие в высших номенклатурных кругах и долетавшие до Нью-Йорка. Однако передавал и информацию об агентах советской разведки, работавших под дипломатическим прикрытием. А также оценивал вероятность тех или иных решений в советской внешней политике, раскрывал советскую позицию на будущих переговорах по линии сокращения наступательных стратегических вооружений и т.д.

Тем временем в спецслужбах стали подозревать, что в высших советских дипломатических эшелонах в США завёлся "крот". Однако сколько-нибудь значимых доказательство против кого-то не было. В числе возможных подозреваемых рассматривали помимо Шевченко ещё постпреда СССР в ООН Трояновского, посла в США Добрынина и ещё некоторых дипломатических работников. Резидент КГБ в Нью-Йорке Дроздов позднее уверял в интервью, что с самого начала подозревал, что с Шевченко что-то неладно, слишком уж подозрительный образ жизни он вёл — часто пил, жил явно не по средствам и т.д. Однако Шевченко пользовался поддержкой самого Громыко, чьё слово в МИД было законом. Даже могущественные чекисты не решались хозяйничать в вотчине многолетнего министра иностранных дел.

Однако в конце концов поведение Шевченко перестало устраивать начальство. Злоупотребление алкоголем и "жизнь не по средствам" переполнили чашу терпения, и Шевченко решено было отозвать в Москву, дабы охладить его пыл. На всякий случай Громыко начал ходатайствовать о должности заместителя министра иностранных дел по вопросам разоружения, которая предназначалась Шевченко в качестве компенсации за отъезд из ООН.

Однако Шевченко этого не знал и, когда пришёл вызов, решил, что о его сотрудничестве с ЦРУ стало известно в Москве. Но даже если это было и не так, вызов в Москву означал, что у него остаётся последний шанс бежать. Поскольку из Москвы это сделать гораздо труднее, а за границу его, возможно, уже не отпустят. Шевченко назначил встречу своему куратору и в истерике потребовал немедленно спасти его и решить вопрос с предоставлением политического убежища.

Дождавшись позднего вечера, когда его жена легла спать, он покинул квартиру, захватив с собой лишь несколько фотографий для будущей жизни (на одной он был запечатлён вместе с Брежневым). Попыток убедить жену бежать вместе с ним он даже не предпринимал. И для супруги, и для детей его поступок стал неожиданностью. Он оставил жене прощальную записку, вышел из дома, сел в автомобиль с сотрудниками ЦРУ и был вывезен в пригород. Формально он оставался служащим ООН, а не советским служащим, поэтому мог продолжать работу в организации по контракту. Однако советская сторона, разумеется, не была с этим согласна. Поэтому Шевченко ничего не оставалось, кроме как добровольно подать в отставку с поста заместителя генерального секретаря. Впрочем, он получил немалое пособие.

Его сын в этот момент находился в Швейцарии в составе советской делегации. Его экстренно вернули в Москву из опасений, что он последует примеру отца. По пути на родину Шевченко-младшего сопровождал майор ГРУ Виктор Резун, который и сам через полтора месяца стал перебежчиком и развил бурную писательскую деятельность под псевдонимом Суворов.

Побег Шевченко имел серьёзные последствия для многообещающей карьеры его сына. Теперь и речи быть не могло о выездных командировках. Даже всесильный Громыко при всём желании не мог оставить его на дипломатической работе. Всё, что он мог для него сделать, это устроить в Институт государства и права при Академии наук под чужой фамилией.

Но гораздо более серьёзные последствия бегство мужа имело для Леонгины Шевченко. Осознав, что своим бегством муж не только разрушил семью, но и уничтожил вообще всё, что мог, она покончила с собой ровно через месяц после его побега. Тем не менее похоронили её на престижном Новодевичьем кладбище не без участия семьи Громыко.

А вот бежавший Шевченко не слишком горевал. Уже через несколько дней после побега он пустился во все тяжкие и начал вести разгульный образ жизни. Сердце Шевченко разбила простая американская проститутка латиноамериканского происхождения, к которой он наведывался 2–3 раза в неделю на протяжении первых нескольких месяцев. Платили за её услуги американцы, причём по ставке, в 20 раз превышавшей стандартную. На встречи он приходил под охраной людей из спецслужб под видом французского дипработника. Но позднее не выдержал и рассказал девушке о своей настоящей личности. По горячим следам дама написала мемуары "Любовница перебежчика", в которых откровенно поведала о своих встречах с Шевченко. По её словам, он показывал ей вырезки из "Правды", много рассказывал про советскую политику и баланс сил в мире, а также признавался в любви. Подкопив денег, дама слила историю репортёрам, чтобы избавиться от надоевшего клиента, после чего издала мемуары и неплохо заработала на этой истории.

А Шевченко женился на другой американке, с которой прожил в браке несколько лет. Первое время он был достаточно популярной фигурой в Америке, у него охотно брали интервью, приглашали для чтения лекций за неплохой гонорар, интересовались его мнением как эксперта. Ему предоставили для жилья весьма богатый дом.

В 80-е он за неплохой гонорар написал книгу "Разрывая с Москвой", в которой описывал советское устройство и объяснял причины, которые побудили его бежать в США. Однако эти гонорары стали последней большой удачей Шевченко.

В 1985 году в Москве узнали, что он не просто перебежчик, но и предатель. Советской разведке удалось завербовать высокопоставленного агента ЦРУ Олдрича Эймса, через которого стало известно о том, что Шевченко сотрудничал с ЦРУ как минимум три года до своего побега. Впрочем, никаких дополнительных попыток наказать его не предпринималось. Тем более что началась перестройка и всем стало не до него.

Постепенно про него позабыли, холодная война шла к своему концу. В США он жил в хорошем доме и получал пенсию сотрудника ЦРУ — несколько тысяч долларов в месяц. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, чего он мог достичь, если бы остался в Москве. Пост заместителя министра, который Громыко готовил для него, был только прелюдией. У него были все шансы стать преемником Громыко на посту министра иностранных дел. А учитывая, что СССР распался, перед ним открылись бы немалые перспективы.

Но и то, что Шевченко имел, ему не удалось сохранить. В начале 90-х он женился в третий раз — на эмигрантке из бывшего СССР, которая была моложе него на 23 года. Девушка оказалась весьма предприимчивой. Сначала она заставила Шевченко продать один из домов, чтобы оплатить учёбу в престижном американском университете её дочери, с которой она перебралась в США. А затем разорила его, инициировав бракоразводный процесс и отсудив значительную часть имущества. Последние годы он провёл в судах, пытаясь отстоять хотя бы свою пенсию от покушений бывшей жены. Весьма обеспеченный даже по американским меркам Шевченко незадолго до смерти вынужден был признать себя банкротом.

Ещё в начале 90-х он владел несколькими домами и квартирами, забитыми антиквариатом, а умер в 1998 году в пустой съёмной квартире от цирроза печени. В последние годы и раньше имевший проблемы с алкоголем перебежчик много пил. Смерть самого высокопоставленного перебежчика в истории холодной войны не вызвала большого интереса ни у американской, ни у российской прессы.