Последствия взрыва в Бейруте. Новая точка нестабильности или возврат к французской колониальной системе

4 августа в столице Ливана Бейруте прогремел мощнейший взрыв. Большая часть порта буквально лежит в руинах. Сильно пострадали жилые и деловые районы города. Число убитых составило до 154 человек, насчитывается около 5000 раненых. В первые часы после взрыва через информационные ресурсы прокатилась волна взаимных обвинений. Подозрения пали как на часть ливанских политиков и общественных деятелей, симпатизирующих "Хезболле" и её союзникам, так и на Израиль. Высказывалась версия, что взрыв произошёл на складе вооружения, принадлежавшего партии.

В скором времени после инцидента была оглашена официальная версия случившегося, согласно которой в ангаре № 12, где хранилось 2750 тонн нитрата аммония (аммиачная селитра), произошло возгорание, приведшее к взрыву. При этом ливанское информационное агентство LBCI сообщило, что "селитра хранилась на складе… в ожидании дальнейшей утилизации с 2014 года". По предварительным данным, груз нитрата аммония был изъят с судна Rhosus, принадлежавшего россиянину Игорю Гречушкину.

Ущерб, нанесённый Бейруту, одному из важнейших городов Ближнего Востока, местные власти оценили почти в $15 млрд. Без крыши над головой осталось более 300 тысяч человек. Также среди пострадавших числятся имена ряда видных ливанских политиков и их родственников. В частности, были ранены дочь и жена премьер-министра страны Хасана Диаба, занявшего пост в конце января 2020 года.

Стоит отметить, что ближайшим к эпицентру взрыва районом стал Ашрафия, по праву имеющий статус красивейшей части "ближневосточного Парижа". Исторически в Ашрафии жили преимущественно богатые христианские семьи, составлявшие высшее общество Ливана.

В период гражданской войны 1975–1990 годов этот христианский район был практически уничтожен в ходе боевых действий. Однако после Революции кедров 2005 года началось интенсивное восстановление Ашрафии. До случившейся трагедии восточная часть города отличалась эклектикой в архитектуре, которая сочетала в себе современные высотные здания со строениями в духе модерна и ориентализма.

Взрыв в бейрутском порту, сам по себе являющийся ужасной трагедией, также грозит дальнейшим ухудшением общественного климата в стране. Последние несколько лет Ливан находится в состоянии затяжного экономического и политического кризиса, который значительно усугубился в условиях пандемии CoViD-19. Речь идёт не только о финансовой составляющей вопроса.

Экономика Ливана крайне зависима от импорта. Порт Бейрута принимал примерно 60–70% всех ввозимых товаров. Нехватка продовольствия (взрыв уничтожил элеваторы, в которых хранилось приблизительно 85% злаковых) и дефицит оборудования и расходных материалов в медицине ставят гуманитарную ситуацию в республике на грань катастрофы, что в свою очередь неминуемо скажется на и без того неспокойной политической атмосфере Ливана.

На первых порах, конечно, Ливан может рассчитывать на широкую международную поддержку. Очевидно, что кредиторы на какое-то время из гуманных соображений перестанут требовать погашения долга, а мировое сообщество направит в Бейрут как гуманитарную, так и финансовую помощь. Однако то, как местные власти могут распорядиться этими средствами, вызывает серьёзные опасения. Неэффективное управление (читай: халатность) и коррупция в стране достигают громадных масштабов. В частности, на это в очередной раз указал президент Франции Эмманюэль Макрон, посетивший Бейрут 7 августа.

Тем не менее коррупцию и неэффективное управление можно назвать лишь верхушкой айсберга. Глубинные причины бедственного положения страны кроются глубже, а именно в непримиримой политической борьбе множества фракций, разбитых по этноконфессиональному признаку.

Исторически небольшой по территории Ливан населяет множество конфессиональных и этнических групп. В период французского мандата 1920–1946 годов с целью сохранения определённого баланса среди наиболее влиятельных групп населения страны была введена так называемая система конфессионализма, предполагавшая разделение ключевых государственных постов по религиозному признаку. Президентская должность закреплялась за маронитами, премьер-министра — за суннитами, спикера парламента — за шиитами. Подобным образом были введены пропорции в ассамблее представителей (парламенте).

В середине 1950-х годов "ливанская модель" начала давать сбой. Отношения между общинами стали обостряться как на бытовом, так и на политическом уровне, что привело к кризису и вооружённым столкновениям в 1958 году. Ситуация была нормализована лишь после военного вмешательства со стороны США. Американская интервенция тем не менее лишь сняла симптоматику, в то время как болезнь продолжила прогрессировать. Так начался один из самых затяжных вооружённых конфликтов ХХ века — гражданская война в Ливане 1975–1990 годов.

Многочисленные этноконфессиональные группировки (в большинстве случаев при поддержке внешних факторов) обзавелись своими милициями, отстаивая собственные интересы. Однако со временем сформировались два устойчивых лагеря: первый — вокруг христианских партий правого и националистического толка, второй — вокруг шиитской общины Ливана, где со временем центром стали партии "Амаль" и "Хезболла".

Крайне сложное и запутанное внутреннее противостояние привело к продолжительному периоду сирийской оккупации, которая продолжалась вплоть до Революции кедров 2005 года. После волны массовых протестов и вывода Сирией своих войск расклад на ливанской политической арене изменился: её полюсами стали "Коалиция 8 марта" и "Коалиция 14 марта".

В общих чертах, "Коалиция 8 марта" образовалась на базе просирийской ориентации политиков и общественных деятелей, лидерство в ней де-факто принадлежит партиям "Хезболла" и "Амаль". "Коалиция 14 марта", напротив, стоит на прозападных позициях, а лидерство в ней принадлежит наследственному политику и бизнесмену Сааду Харири.

Новое правительство во главе с Хасаном Диабом было сформировано лишь в 20-х числах января 2020 года, после того как на волне массовых протестов в отставку ушёл С. Харири, сын убитого в 2005 году Рафика Харири, который в 2000–2004 годах также занимал пост главы кабинета министров. (Здесь крайне важно заметить, что на 7 августа намечалось заседание трибунала ООН, на котором должны были огласить вердикт заочно обвиняемым в убийстве Р. Харири членам "Хезболлы". Данный факт открывает широкий простор для построения конспирологических теорий и прочих спекуляций.) Не секрет, что оба блока также связаны с такими региональными тяжеловесами, как Саудовская Аравия и Иран.

В некоторой степени на метафорическом уровне противостояние двух коалиций в Ливане можно рассматривать как проекцию в миниатюре регионального ирано-саудовского антагонизма. В реальности же Ливан — наравне с Сирией и Йеменом — является одной из арен конфронтации суннитского королевства и Исламской Республики на Ближнем Востоке.

Взрыв в порту — судя по всему, трагическая случайность — вывел массовые протесты на следующий уровень. Конечно, причины волнений исходят из затяжного кризиса в сферах экономики и политики, который особенно обострился в условиях пандемии CoViD-19. Однако сейчас вопрос о неспособности правительства решить накопившийся комплекс проблем поставлен ребром.

8 августа многотысячные толпы недовольных ливанцев вышли на улицы полуразрушенного Бейрута, требуя честного расследования инцидента и смены правительства. Протестующие захватили здания четырёх министерств и нескольких банков, пытались проникнуть в ассамблею представителей.

При этом построенные демонстрантами виселицы с изображениями четырёх ключевых лиц политической арены Ливана — президента Мишеля Ауна, спикера парламента Набиха Берри, премьер-министра Хасана Диаба и лидера шиитской "Хезболлы" Хасана Насраллы — явно свидетельствуют о стихийном характере протеста. У протестующих на данный момент попросту нет лидера, представляющего конкретную политическую силу или партию.

Несколько министров уже подали в отставку, а глава правительства выступил с инициативой досрочных выборов в парламент. В частности, 10 августа Хасан Диаб провёл экстренное заседание оставшихся членов кабинета министров. Однако здесь возникает резонный вопрос, способно ли правительство в неполном составе обеспечить прозрачность процедуры и создать хотя бы видимость её легитимности в глазах разъярённого населения?

Ситуация по-настоящему катастрофическая. Питать хоть малую толику оптимизма при таких условиях — непозволительная роскошь. Без помощи извне власть страны справиться с последствиями происходящего на данный момент не способна. Учитывая диаметрально противоположную внешнеполитическую ориентацию основных фракций, очевидно, что помощь некоторых региональных и мировых игроков может лишь снять острую симптоматику, усугубив при этом само течение болезни.

При данном раскладе петиция с предложением вернуть Ливан под Французский мандат на следующие десять лет воспринимается, к сожалению, далеко не в качестве неуместной постиронии… Тем не менее подобные варианты кризисного урегулирования в условиях современной системы международных отношений реализованы быть не могут.