Хрущёв против блатных. Как война с ворами в законе изменила советский криминальный мир

60 лет назад, в августе 1960 года, начался ключевой этап борьбы с криминальной романтикой в СССР. Крестовый поход против воров в законе тогда объявил сам генеральный секретарь ЦК КПСС Никита Хрущёв, мечтавший о перевоспитании профессиональных преступников.

Криминальный мир существовал в России и до революции, но в несколько ином виде. "Бродяги", они же "Иваны", были своеобразной элитой уголовного мира, стоявшей над общей массой каторжан. Со временем у них сложился свой неписаный воровской кодекс, после чего живших по нему профессиональных преступников стали называть законниками. Однако их влияние было ограничено каторжной системой. Даже после освобождения они вынуждены были жить в Сибири на поселении.

Всё изменилось после революции. Она освободила криминалитет, а упразднение каторги и ссылки позволило им вернуться в крупные города. Из-за войны, разрухи и голода там появилось множество подростков-беспризорников, которые оказались благодатной средой для распространения воровских идей и понятий.

В 20-е начался золотой век криминальной романтики. Государство пыталось бороться с этим путём ужесточения наказаний за хулиганство и прочие преступления. Но конкретных мер против законников не принималось, по сути, государство их игнорировало, а лагерное начальство даже использовало в своих интересах.

За время сталинского правления миллионы человек получили опыт нахождения за колючей проволокой. Вскоре после смерти Сталина большая часть из них вернулась домой благодаря амнистии, реорганизации лагерной системы и либерализации законодательства. Многие из них за время пребывания в лагерях успели впитать некоторые криминальные идеи и понятия и теперь понесли их в массы. Наиболее восприимчивы к этим идеям вновь оказались подростки. В то время как дети элиты становились стилягами и слушали на контрабандных пластинках рок-н-ролл, дети пролетариев начали подражать блатным. Криминальная романтика вновь обрела популярность, а пионерия и комсомол были бессильны в борьбе за умы подрастающего поколения.

Весной 1954 года Климент Ворошилов получил письмо, написанное одним из заключённых по фамилии Жуков. В этом письме отбывший шесть лет Жуков описывал чудовищный быт советских лагерей с многочисленными жестокостями, насилием (в том числе и сексуальным) и несправедливостью. Как бывалый человек, изнутри увидевший систему, Жуков предлагал несколько мер по реорганизации системы в интересах "спасения оступившихся людей".

Он писал, что воровской мир давно уже организовался в стройную систему, которая представляет наибольшую опасность для социализма.

— Тюрьма, лагерь не страшны воровскому контингенту. Сюда они идут, как в дом родной. Зная, что его ждёт семья товарищей, которая поддержит его материально и физически. Пребывание в заключении неоднократно используется как своеобразная школа отбора, воспитания и усовершенствования путём обмена опытом… Необходимо отделить воровской элемент всех мастей, исключить возможность развращения и угнетающего аристократического господства, строжайшая изоляция, начиная с тюрем, от основной массы преступников, но всё же советских, не потерявших облик людей, вполне исправимых, — предлагал заключённый.

Письмо произвело большое впечатление на Ворошилова и Хрущёва. Копии отправили всем членам президиума ЦК. В этот период Хрущёв ещё был слишком занят внутрипартийной борьбой за власть со сталинской гвардией. Но к концу 50-х, когда он избавился от всех конкурентов, генсек твёрдо решил обуздать криминал. Добрым словом и невыносимыми условиями.

Смысл новой политики в отношении преступников-рецидивистов заключался в том, что законников надлежало лишить влияния на заключённых и по возможности перевоспитать. Предполагалось, что с исчезновением этой элитной касты криминального мира основная масса заключённых станет более восприимчивой к попыткам её перевоспитания.

С конца 50-х почти всех видных законников начали переводить в специальные отдалённые лагеря на перевоспитание. Там они были полностью изолированы и не имели возможности оказывать влияние на других заключённых. Важным элементом перевоспитания стала трудотерапия.

В сталинские времена законники либо избегали работ при помощи различных ухищрений, либо пробивались на должности, которые позволяли "откосить" от физического труда. Свой паёк они не зарабатывали, а получали, обирая "мужиков" — заключённых, не связанных с воровским миром. Однако в изолированных лагерях их просто не было. Там воров вынуждали работать, в том числе и на непрестижных работах, что шло вразрез с "законом". Разумеется, большинство законников отказывались выходить на работы, в ответ протестующих лишали пайка. Альтернативных способов добыть его в таких лагерях просто не было, так что наиболее непримиримые воры вынуждены были голодать неделями (начальство следило, чтобы они не погибли от голода).

Итогом программы перевоспитания должно было стать отречение законника от своего статуса, подтверждённое им письменно. Эти покаянные отречения, в которых вор не только отрекался от прежней жизни, но и призывал всех остальных завязать с криминальным ремеслом и стать честным членом социалистического общества, планировалось распространять в тюрьмах, чтобы о них узнали все заключённые.

Если выход на работу ещё как-то можно было оправдать, то отречение законника от своего статуса было его концом, вернуть авторитет после этого было уже невозможно. Тем не менее часть законников согласилась отречься и отойти от дел. Остальных не убедили ни штрафные изоляторы, ни голодный паёк и не соблазнили обещания досрочного освобождения.

Но Хрущёв понимал, что одними только силовыми методами ситуацию не переломить. Пистолетом и добрым словом можно добиться больше, чем одним пистолетом. Так что в качестве пряника генеральный секретарь припас доброе слово даже для воров.

В 1959 году Хрущёв публично объявил, что встретился с вором-рецидивистом. Это был беспрецедентный шаг со стороны руководителя государства. По словам Хрущёва, ему пришло письмо от бывшего заключённого, который хотел встать на путь исправления и просил помочь ему. Его вызвали в Кремль, где глава партии пообещал ему квартиру и помощь с работой. Трудно сказать, действительно ли эта встреча состоялась или это была пропагандистская выдумка. Так или иначе, это сработало.

Хрущёв оказался буквально завален письмами заключённых, которые клялись завязать, если им поможет государство. Генсек публично призывал руководство на местах не бояться бывших заключённых и помогать им адаптироваться в обществе. Советским деятелям культуры был выдан госзаказ на создание произведений о раскаявшихся ворах. Самым заметным из них стал роман статусного Юрия Германа "Один год", который вскоре был экранизирован под названием "Верьте мне, люди". Роль перековавшегося вора, завязавшего с прошлым и вернувшегося в социум, сыграл Кирилл Лавров.

В августе 1960-го вышло постановление ЦК, констатировавшее, что, несмотря на все принятые меры, до полного перевоспитания преступников ещё далеко, а число преступлений продолжает расти. Следствием этого постановления стала глобальная реформа лагерной системы, начавшаяся в 1961 году.

Все они были разделены на несколько режимов. На общий режим отправляли впервые преступивших закон, на строгий — совершивших тяжкие преступления или рецидивистов. Особый предназначался для самых опасных рецидивистов. Наконец, тюремный режим — для исключительно опасных заключённых, нуждающихся в тотальной изоляции.

Планировалось, что эта реформа окончательно разведёт законников и новичков криминального мира и выведет последних из-под их влияния. Законников отправляли на особый и тюремный режимы, где они находились в полной изоляции и в тяжелейших условиях с массой запретов и ограничений.

Никогда прежде законники не оказывались под таким прессом. И, чтобы выжить как классу, им пришлось ответить на хрущёвское давление своими контрреформами.

Они начали активнее вербовать подчинённых. Поскольку теперь законники, находившиеся на особом режиме, не могли решать вопросы лично, их стали заменять смотрящие — специально поставленные ими люди, следившие за соблюдением "закона" от их имени.

Кроме того, им пришлось искать если и не расположения, то хотя бы нейтралитета самой массовой категории заключённых — "мужиков", которые не являлись профессиональными преступниками. В довоенные времена воры жили по неписаному закону, но он не распространялся на "мужиков". Они могли безнаказанно грабить их, избивать и унижать. Разумеется, подобный гнёт не добавлял им симпатий.

Но в новых условиях им пришлось измениться. Отныне смотрящие от имени законников следили за тем, чтобы в отношении "мужиков" не допускалось "беспредела". Так в коллективном сознании большинства заключённых законники превратились из отморозков, которые грабят их здесь и сейчас, в своеобразных генсеков криминального мира, которые следят за порядком. Поскольку "мужики" надолго не задерживались за решёткой, освобождаясь, они уносили с собой легенды о "честных ворах", которые отнюдь не способствовали искоренению криминальной романтики.

Наконец, главной реформой стало то, что воры начали избегать тюрем. В довоенные времена они обязаны были регулярно туда попадать. Вор, слишком долго не бывавший за решёткой, рисковал лишиться статуса и авторитета. Но тогда они сидели три-пять лет на общих основаниях, а теперь предстояло отбывать восемь-десять лет на особом режиме. Ответом криминального мира на давление стал отказ от фундаментального принципа старого "закона" — вор должен сидеть в тюрьме. Теперь он должен был всеми силами стараться её избежать.

Хрущёвская война с воровским миром принесла неоднозначные результаты. С одной стороны, государству действительно удалось почти полностью извести воров старой формации. Часть из них отошла от дел, другие умерли в лагерях, лишь единицам удалось сохранить былое положение. Почти на целое десятилетие лидеры воровского мира затаились. Но на смену им пришло новое поколение, гораздо более изощрённое в своих делах. Старые воры сами приходили в тюрьму, там были их мир и их настоящая жизнь. Новых стало очень трудно посадить. Они набирали подручных, которые делали за них всю грязную работу, а сами почти не участвовали в преступлениях. С конца 60-х — начала 70-х в СССР стали появляться преступные сообщества нового типа. Не старые шайки грабителей и банды налётчиков, а хорошо дисциплинированные ОПГ с чёткой иерархией, во главе которых зачастую стояли воры в законе — уже не воры в прямом смысле этого слова, а предводители преступных группировок и полководцы криминальных мини-армий. Старым ворам было достаточно влияния в отдельно взятом лагере, новые подминали под себя целые регионы.

После свержения Хрущёва влияние воров в законе неуклонно возрастало, достигнув пика в 90-е годы. Несмотря на все усилия советских и постсоветских правоохранителей, одолеть это криминальное явление пока так и не удалось.