Весеннее обострение: психиатр прокомментировал недавние убийства прохожих

По мнению врача, налицо огромная общероссийская проблема: даже опасного пациента весьма трудно положить в больницу без его добровольного согласия.

К сожалению, опубликованный фрагмент записи с камер наблюдения начинается с того момента, когда 24-летний молодой человек уже вовсю бьёт случайного прохожего. Впрочем, что нам даст возможность увидеть то, как он ни с того ни с сего на него набрасывается? В любом случае на ролике хорошо видно, что избитый упал, а нападавший отошёл в сторону, взяв в руки какую-то тёмную сумку. Обратите внимание: мимо лежавшего человека проехала машина — не остановилась. Спустя какое-то время парень смотрит по сторонам, видит, что никого нет, и довольно решительно подходит к жертве, занося молоток. Ударяет десять раз.

И вот вкратце, что мы имеем. Друзья в шоке. Уверяют, что он всегда вёл себя как нормальный парень, играл в американский футбол, увлекался видеооператорской работой и монтажом, снимал короткометражные ролики, много читал, рисовал граффити. То, что он состоит на учёте с диагнозом "шизофрения", — это для окружающих потрясающая новость.

А ещё одну аналогичную новость буквально на следующий день другой пациентке пришлось сообщить миру лично. Женщина в Брянске ударила прохожую ножом, а потом сама позвонила в полицию и сказала, что у неё шизофрения.

Возникает масса вопросов, на которые в интервью Лайфу постарался ответить психиатр, психотерапевт, клинический психолог Михаил Гордеев.

— Весеннее обострение характерно для всех хронических заболеваний, будь то шизофрения, бронхиальная астма, гипертония или язва, например. Это то, что называют межсезоньем, когда организм теряет силы и вынужден свои защитные ресурсы переориентировать на это изменение климата. И из-за этого они уходят от других значимых для организма ситуаций, в том числе для поддержания какого-то внутреннего баланса. Это касается и психической функции, и телесной.

Действительно, весной количество обращений увеличивается, более того, они продолжают идти и позже. Что происходит в моей практике: у людей начинается обострение, ухудшение состояния весной, но они пытаются компенсировать это какими-то другими путями и могут прийти уже летом, когда погода стабилизировалась. Но говорят, что это началось именно весной.

Самые частые причины обращений к психотерапевту — либо депрессивные проявления, либо такая условная противоположность — страхи, фобии, большое количество панических атак.

Ещё в середине 80-х, то есть в ещё достаточно благополучное время, главный психиатр Москвы в докладе упоминал, что каждый третий житель Москвы нуждается в психиатрической помощи. Но там речь в основном шла о неврозах, о страхах. Тогда термина "паническая атака" не было. Но сами-то панические атаки были.

Нападения психически больных были и раньше, они есть сейчас, они будут и дальше. Такова особенность этого заболевания. Даже при мощной советской системе, когда можно было госпитализировать любого больного человека в любой момент, даже тогда это было. Мы не застрахованы. Были нападения и на врачей-психиатров в том числе.

— А их нет как таковых. Чётких критериев нет. Например, критерием язвенной болезни является наличие или отсутствие язвы, которое определяется гастроскопией. А психиатрия — понятие субъективное. Это серьёзный недостаток ситуации, и его сегодня современными методами не поправишь.

В США в 80-е годы был проведён очень интересный эксперимент: один американский исследователь подговорил своих знакомых студентов прийти в психиатрические клиники и заявить о соответствующих симптомах. Они пришли, заявили, и их госпитализировали. Сразу же после поступления в психиатрическую клинику они перестали демонстрировать те или иные симптомы и стали доказывать, что они здоровы. И их не сразу выписали, потому что если больной считает себя здоровым, то чаще всего это показатель того, что он болен и не может критически оценивать своё состояние. При этом больные опознавали этих симулянтов и говорили, что "вы не наши". А врачи не могли этого сделать.

Одна известная клиника, узнав об этом эксперименте, написала автору — мол, присылайте к нам этих симулянтов, мы их отследим. Тот согласился. Больница с гордостью описала, что они выявили, по-моему, порядка 27 симулянтов. Хитрость заключалась в том, что он никого не посылал. Так что психиатрия — это на сегодняшний день наука описательная и, как правило, трудно доказывающая то или иное состояние.

Они могут вызвать бригаду, специализированную психиатрическую бригаду скорой помощи. Приехав, врачи смотрят на состояние и определяют, является ли пациент социально опасным. Это определяется по его поведению, по его словам. Специалисты умеют вести беседу. А кроме того, если пациент выражает агрессивные побуждения, у него мания преследования, он стремится, скажем, спастись.

Но консультация психиатра не предполагает госпитализации, потому что он признан неопасным для себя и окружающих — ну мало ли, такой тихий шизофреник сидит, что-то бормочет себе под нос и всё.

— Мы опираемся на закон о психиатрической помощи, который был принят на волне перестройки, когда почему-то психиатрию стали считать ответственной именно за какие-то преследования инакомыслящих, в том числе и диссидентов. Хотя, на мой взгляд, ряду диссидентов психиатрический диагноз был поставлен абсолютно закономерно.

Этот закон говорит о том, что госпитализация возможна в двух случаях: это когда человек сам добровольно соглашается на госпитализацию, второе — когда он будет помещён принудительно. Условие принудительного помещения — пациент представляет опасность для себя и окружающих. Но в этом случае нужно доказать в суде правомерность этой госпитализации. А кому нужно лишний раз в суд-то ходить?

И получается, что на сегодняшний день закон о психиатрической помощи на самом деле не защищает людей от таких психически больных, у которых произошло резкое обострение их внутреннего мира, которое либо не успели отследить, скажем, некому было, и которые могут в связи со своими бредовыми построениями действительно идти на различные противозаконные действия, в том числе и на убийства. Вот на волне демократии такой закон был принят.

— У нас закрыто большое количество стационаров даже в Москве. Это следствие оптимизации системы здравоохранения, которая прежде всего была рассчитана на то, чтобы сократить количество коек. Количество коек-то уменьшено. Куда их класть?

— Они находятся под наблюдением амбулаторного звена, объёмы амбулаторного лечения увеличились. Нагрузка, соответственно, увеличивается на врача амбулаторного звена. Раньше такие пациенты приходили с определённой периодичностью, сейчас — не могу сказать. Кроме того, эти люди часто имели инвалидность, им нужно было подтверждать её. Сейчас у них инвалидность тоже есть, но дают ли её бессрочно или на какое-то время — это вопрос. Сейчас они могут приходить, но должны ли они, сказать не могу. Скорее всего, нет. Я как психотерапевт таким пациентам могу помогать только в момент ремиссии, когда нет приступов, и в сочетании с лекарственными препаратами.

Чтобы улучшить контроль над такими больными, нужны изменения на законодательном уровне, на уровне финансирования и на уровне создания этих коек. У нас проблем много.