Гея крёстная: как новая этика навязывает политкорректность и добивается противоположного результата

В социальных сетях — очередной всплеск: опубликованы первые кадры из фильма "Золушка" от Amazon. Фею в картине сыграет чернокожий гей Билли Портер.

Пользователи потрясены и возмущены. И действительно, решение, мягко говоря, выглядит необычным. Кажется, народный анекдот про темнокожую хромую лесбиянку наконец воплотился в жизнь.

Я попыталась разобраться, чем обусловлена пользовательская реакция. И насколько подобные режиссёрские ходы оправданны.

Первое, что хочется сказать: лично я абсолютно лояльно отношусь к любым меньшинствам. Не просто лояльно — я не вижу никакой, ни малейшей разницы между человеком традиционной ориентации и нетрадиционной по одной простой причине: мне абсолютно всё равно, кто с кем спит. И мне кажется немного диким, когда кому-то не всё равно. Как дикой кажется любая демонстрация сексуальных пристрастий — традиционных или нетрадиционных.

Совсем недавно киноакадемики "Оскара" приняли новые стандарты: чтобы получить премию, картина должна соответствовать ряду критериев: в кадре обязаны присутствовать меньшинства (расовые, национальные, сексуальные) в определённом количестве. Даже процентное соотношение озвучено.

Новая этика диктует новые правила. И я убеждена, что правила эти работают против собственно художественности.

Объясню почему. Давайте представим, что в любой российской картине по требованию государства с завтрашнего дня должны будут присутствовать, к примеру, сталевары. Потому что Родине нашей надо поднимать промышленность и вводить моду на рабочие профессии. Представили? "Анна Каренина" со сталеварами. "Бесы" со сталеварами. "Война и мир", где героические сталевары вступают в борьбу с русским дворянством.

Абсурд? Абсурд, причём бесконечный. И вовсе не потому, что автор колонки или среднестатистический зритель имеет что-то против сталеваров. А потому, что любое режиссёрское решение должно быть художественно оправданным. То, что уместно в производственном романе, не совсем подходит мелодраматической саге.

Есть огромное количество высокохудожественных и просто хороших фильмов про геев. Есть множество картин мирового значения, где главные и второстепенные роли сыграли темнокожие актёры. Или, например, инвалиды. И фильмы эти не вызвали никакого общественного возмущения — напротив, обласканы критикой и зрителями.

Но подчинить мировой кинематограф социальному интересу (желанию воспитывать общество) — просто убить его изначальную роль. То есть искусство теперь перестаёт быть искусством, а становится социальной агиткой.

И лично я не готова эту социальную агитку воспринимать. Какие бы прекрасные идеи она ни несла, я смотрю фильмы не для того, чтобы повышать свою политическую осознанность.

В целом очень хочется назвать наконец вещи своими именами. То, что происходит сегодня в мировом кино, есть не что иное, как цензура. Которая, как по мне, гораздо агрессивнее и страшнее цензуры советской. Тотальная диктатура политкорректности, где собственно художественность играет сто сорок шестую роль.

Когда я думаю об этих новых нормах и правилах, неизменно вспоминаю цитату из Довлатова:

Мы беседовали с классиком отечественной литературы Пановой.

"Конечно, — говорю, — я против антисемитизма. Но ключевые позиции в русском государстве должны занимать русские люди!" — "Дорогой мой, — сказала Вера Фёдоровна, — это и есть антисемитизм. То, что вы сказали, это и есть антисемитизм. Ибо ключевые позиции в русском государстве должны занимать НОРМАЛЬНЫЕ люди…"

Самое парадоксальное — ровно это, на мой взгляд, и происходит с правами меньшинств. Те самые адепты новой этики, которым кажется, что они защищают геев, темнокожих ect, искусственно заталкивая в кадр по поводу и без, на деле всячески манифестируют их инаковость. Их отдельность от того самого белого цисгендерного мужчины.

Это и есть гомофобия. Это и есть не толерантность, а что-то ей противоположное. И чем дальше, тем страшнее смотреть на происходящее.

Больше всего жалко, конечно, кино. И зрителя. Пересмотрю, пожалуй, неполиткорректную "Золушку" 1947 года по сценарию Шварца.