Крепостные гаремы, растление малолетних и "кебинные" браки: Шокирующие подробности личной жизни российских помещиков

Известно, что в имениях предка Пушкина — Абрама Ганнибала встречалось много темнокожих детей. Главным увлечением всей жизни канцлера князя Александра Безбородко был многочисленный гарем. Дворянин Иван Вульф женился и уехал в деревню. Там он оставил жену и завёл себе гарем из крепостных девушек, от которых у помещика родилось больше дюжины детей. Кроме гарема его больше ничего не интересовало, даже дети, которых воспитывала его законная жена.

Декабрист Осип-Юлиан Горский содержал разом трёх крестьянок, купленных им в Подольской губернии. В этом маленьком гареме он завёл такой "гнусный разврат", что девки сбежали от него и были вынуждены просить защиты "у правительства", однако дело замяли.

А 70-летний помещик Кошкаров содержал 12 девиц. Он жил с ними в одной комнате, а некоторых предоставлял гостям. Дело дошло до того, что в XIX веке гаремы даже получили почти официальное название — серальки. Происходило это слово от восточного названия гарема "сераль" и почти не осуждалось обществом. Но некоторые помещики не ограничивались содержанием наложниц и переходили всякие границы.

Генерал-лейтенанта Льва Измайлова при Екатерининском дворце знали как патриота, профессионального военного и предводителя дворянства. Однажды на ополчение он потратил миллион рублей. И только крестьяне его тульского имения знали, что собой представляет их помещик-самодур.

Однажды генерал всерьёз обидел собственного поверенного, и тот из мести подговорил всех крепостных подать на помещика жалобы. Их было столько, и они рассказывали о таких подробностях личной жизни крепостника, что дело дошло до Александра I и тот повелел провести расследование.

Оказалось, что "патриот" содержит в имении гарем из 30 крепостных девушек мал мала меньше. Их держали в имении как в остроге — под замком. На окнах были решётки. Выпускали редко — только в баню и для недолгих прогулок по парку под надзором охраны. Свидания с родными не дозволялись, говорить с посторонними запрещалось категорически. Даже поклонившийся им издалека крестьянин мог поплатиться здоровьем.

Отбирал крестьянок в гарем барин сам лично, брал малолеток — тех, что обещали стать в девичестве красавицами. Подростками девицы становились наложницами самодура. Тех, кто сопротивлялся барским ласкам, жестоко наказывали и насиловали. Выявилось множество случаев, когда генерал сам насиловал малолетних девочек или же давал их на утеху гостям. Солдатка Мавра Феофанова поведала, что в 13 лет Измайлов насильно забрал её из отчего дома и ночью отдал одному из высокопоставленных гостей, а когда девушка оказала сопротивление и вырвалась от насильника, её поймали и жестоко избили палкой.

Педофил дошёл и до насилия над собственной дочерью. Нимфодора Хорошевская родилась от барина у одной из наложниц Измайлова. Девочка была признана роднёй генерала. Его мать сама крестила внучку в церкви. В первый раз Измайлов изнасиловал девочку, когда ей было только восемь лет. А во второй раз — в 14, причём девушка умоляла его не делать этого и говорила ему, что она его дочь. Надругавшись над подростком, помещик удивился, что не нашёл её девственной, — изверг совершенно забыл своё преступление. После допроса Нимфодору выпороли в течение двух суток семь раз, а потом Измайлов опять запер её в "серале". Он то и дело вызывал её к себе на ночь, находя в этом извращённое удовольствие.

Позже, приревновав дочь к крепостному кондитеру, барин сослал её на тяжёлые работы на паточный завод, где девушку то заковывали в кандалы, то в рогатку, Измайлов пытался выдать её за мужика, но Нимфодора наотрез отказалась и была сослана в деревню Кудушку. Кроме того, помещика обвиняли в пытках крепостных, которые были уже запрещены. На суде крестьяне обвиняли его в том, что он не давал им ходить в храм — к исповеди и на причастие. Очевидно, опасался, что о его утехах станет известно духовенству.

Ответить за деяния помещику всё-таки пришлось. Но, конечно, не так, как надеялись крестьяне. Самодура отстранили от управления имением, оно было взято под опеку, а помещика объявили душевнобольным и "позволили" ему жить там же "вплоть до выздоровления".

Хоть на земле крестьяне и не нашли справедливости, наказание было дано самодуру свыше. Род его пресёкся, а имение отошло к дальней родне. А когда та пожелала продать его, кто-то из бывших крепостных крестьян купил его и буквально снёс все здания, которые в нём были, включая надворный храм и "сераль".

Примерно в это же время началось следствие против ещё одного помещика — дворянина из-под Киева Виктора Страшинского. Его обвиняли в растлении пятисот девиц, причём отнюдь не все из них были его крепостными. Известно об этом стало от местного священника, который донёс полиции, что паства "недовольна и ропщет", так как отец помещицы Михалины Страшинской требует к себе то крестьянских девок, а то и понравившихся ему жён — для постельных утех. А если крестьяне отказываются это делать, то приезжает в село Тхоровку с дворовыми людьми и сам насилует женщин, девиц и даже девочек.

Точно такое же дело возбудили против помещика и в другом уезде, где тоже было имение Страшинского. Там он изнасиловал двух дочерей крестьянина в селе Куманевка. Суд тянулся четверть века. Запуганные свидетели давали противоречивые показания, а с годами помещик стал ссылаться на проблемы со здоровьем и говорил, что он уже и не может делать то, в чём его обвиняют.

Наконец дело дошло до начальника Киевской губернии, и он постановил взять Страшинского под полицейский надзор, а в имение выслать следователей и установить истину. Тут и обнаружилось, что Страшинский перенасиловал чуть ли не всех крепостных женщин, а две девочки после его надругательств умерли. Насиловал помещик и собственных дочерей Пелагею и Анну, родившихся от него у крестьянки Пристяжниковой. Пристяжникова же оказалась не его крепостной, а беглянкой, ушедшей от помещика-соседа. И это в глазах дворян выглядело едва ли не хуже, чем все остальные деяния самодура.

86 селянок дали показания, что Страшинский растлил их в возрасте 12–13 лет (брачный возраст в Российской империи начинался с 16 лет). Другие рассказывали, что барин не оставлял их и после замужества. А третьи поведали следователям, что он заставлял участвовать их и в свальном грехе.

Две девочки действительно умерли от "ласк" самодура. Федосья скончалась в течение суток, а Василина — через несколько дней. Произошло это из-за сильного кровотечения. За 47 лет самоуправства Страшинский изувечил 500 женщин.

В конце концов дело дошло до Сената и императора Александра III, который всего лишь повелел изъять у помещика все личные владения и отдать их под опеку. А крестьянку Пристяжникову с мужем и всеми детьми вернуть соседу — подполковнику Соколову. Надо признаться, что были варианты и более серьёзных наказаний, вплоть до ссылки в Сибирь, но император поддержал самый мягкий вариант. Собственно, Его Величество сам питал слабость к юным девушкам и потому, видимо, решил "простить" помещику "маленькую слабость".

Генерал Алексей Ермолов известен тем, что воевал против Наполеона, а потом и против горцев, заслужив прозвище Проконсул Кавказа. Но генерал любил не только воевать, но и знал толк в любовных утехах. Он никогда не был женат, но при этом имел "туземных" жён.

Чтобы придавать видимость законности перед кавказскими князьями, генерал жил со своими "туземными" наложницам так называемым кибинным браком — временным мусульманским браком. При таком виде брака женщина по договору становилась "временной" женой, но могла в любой момент быть отослана прочь и выйти замуж за другого человека.

Поговаривали, что по большей части наложницы Ермолова были из бедных семей дагестанских кумыков и их родители получали от генерала вознаграждение за дочерей. Сколько всего у генерала было таких жён, неизвестно. Историки доподлинно знают только о трёх женщинах, которые родили от генерала детей. По договору оставаться с матерью могли только девочки, а сыновья генерала должны были воспитываться в православии и отправиться с отцом в Россию.

Имя первой наложницы генерала было Сюйда. В 1820-м она родила сына Виктора (Бахтияра). Виктор впоследствии уехал с отцом в Россию, стал артиллерийским офицером и дослужился до генерал-лейтенанта.

Вторую жену звали Тотай. Она была дочерью старейшины и стала настоящей любовью Алексея Ермолова. Говорили, что Тотай была женщиной редкой красоты и Ермолов влюбился в неё с первого взгляда. Однако её отец отказался отдавать дочь русскому и выдал её замуж за горца. Тогда Ермолов приказал выкупить у мужа прекрасную горянку.

Тотай находилась "в плену" у Ермолова семь лет и родила ему трёх сыновей и дочь. Уезжая с Кавказа, Ермолов был готов забрать женщину с собой и обвенчаться с ней, но Тотай наотрез отказалась покидать горы, она осталась на Кавказе и вышла замуж за горца. Известно, что Ермолов до конца жизни высылал ей деньги. Сыновья Тотай уехали с ним, но иногда возвращались на Кавказ навестить мать.

Имя ещё одной кавказской женщины было Султанум. Она родила Ермолову сына Петра, но тот умер в раннем детстве. В России генерал не оставил своих похождений и сделал наложницей крепостную крестьянку Марфу. Сына от неё генерал признал и даже дал ему право носить свою фамилию.