Как в СССР боролись с Рождеством и унижали веру

Официальный календарь Российской империи в конце XIX века с поместными праздниками включал в себя 100 выходных дней. В 1918 году большевики приняли новый Трудовой кодекс, по которому у рабочих осталось всего шесть выходных. Профсоюзы могли устанавливать ещё 10 неоплачиваемых выходных дней, но список дополнительных выходных должен был в обязательном порядке публиковаться в газетах.

Поначалу профсоюзы считались с мнением рабочих, и в 1920 году в газете "Известия" Ярославского губисполкома появилось распоряжение, по которому нерабочими днями стали шесть революционных и 10 церковных праздников. Для рабочих других конфессий даты христианских праздников заменялись датами праздников, свойственных их вере.

Более того, бывали случаи, когда рабочему-металлургу, вынужденному работать в канун и в первые дни Рождества, шла тройная оплата. Но так продолжалось недолго.

Уже в 1920 году началось масштабное наступление на русскую веру, которую старались унизить и представить как пережиток прошлого и невежество.

Рождество было вторым по значимости народным праздником, который справляла вся Россия, невзирая на чины и звания (первым была Пасха), поэтому основной удар наносился богоборцами по этим двум праздничным дням.

Чтобы отвлечь верующих от храмов, в домах рядом с церквями открывались богоборческие кружки, которые в разгар Рождественского поста зазывали молодёжь на антирождественские вечера и пляски, ездили по сёлам с антирелигиозными спектаклями, инсценировками, или "живыми картинами".

В далёком Алтайском крае в 1920 году комсомольцы к Рождеству подготовили 336 "живых картин". Священников показывали отсталыми, вечно пьяными мракобесами в окружении кикимор и леших, их побеждал "прогресс" в виде "светлых" красноармейцев. С подобными представлениями приезжали на заводы, фабрики, в мастерские, школы, детские дома.

На Рождество у храмов устраивали демонстрации, пародируя крестные ходы. Это были факельные шествия, вместо хоругвей богоборцы несли карикатурные плакаты и чучела Христа, священников и св. Николая, которые потом демонстративно сжигали на главной площади населённого пункта, после чего расходились на антирелигиозные представления. Иногда даже устраивали инсценировки рождения пророка Магомета, Будды, Саваофа или Иеговы параллельно с ходом богослужения в православных храмах. А пионеры в школах устраивали представление "Поход пионеров в небо", во время которого Бога представляли как снеговика со свитой из чертей и нечисти, а потом зажигали костёр, в котором он таял.

Вот как происходило "красное Рождество" в Ростове-на-Дону: вверх по улице Энгельса шла огромная толпа, освещаемая факелами и ракетами. Несли огромное чучело "еврейского бога", одетого в золотую корону с папиросой в зубах. На плакатах было написано следующее: "Бог один и в то же время их трое: это противоречит таблице умножения", "Мы выступаем против Бога". Дальше несли красные звёзды и шли ряженые: "мулла" обнимался с "чёртом" в камилавке, кадил из консервной банки мазутом на "Богородицу", а "Николай Угодник" с бутылкой самогона благословлял их под всеобщий оглушительный хохот. Ряженый "Моисей" взасос целовался с "Николаем Угодником", а католический "ксёндз" скакал вокруг них козлом. Комсомольцы выкрикивали: "С вами Бог, с нами красная милиция… Да здравствует — гэ-пэ-у!"

Но если в городах "антирождества" вызывали интерес, то в глубинке подобная агитация "мало захватывала массы". Народ оставался религиозным и препятствовал закрытию храмов.

Поэтому борьба с Богом вышла на новый этап: в 1929 году Рождество официально перестало быть выходным. "Бесповоротная и полная ликвидация "Рождества", превращение его в рабочий день — одно из крупных завоеваний на пути перестройки рабочего быта на социалистических началах", — писали газеты.

16 декабря 1929 года в Ленинграде запретили продавать рождественские ели — "поповским" деревьям была объявлена война. За установку ёлки дома можно было поплатиться штрафом в сто рублей или принудительными работами. За соблюдением закона строго глядела милиция.

В 1932 году в стране началась пятилетка по искоренению веры: к 1937 году имя Христа должно было быть навсегда забыто на территории СССР.

Уже в 1930 году в СССР было отпечатано 50 миллионов антирелигиозных листовок. Тираж газеты "Безбожник" в 1931 году составил 500 тыс. экземпляров. К 1939 году в России осталось 100 действующих храмов. В Киевской епархии в 1940 году из 1710 храмов действовало два, в Куйбышевской епархии — один, а из архиереев на местах удержались четверо. За годы репрессий было убито около 45 тыс. священников, то есть порядка 85% всего клира. Точное количество репрессированных за веру до сих пор не известно, но, по данным церковных, партийных архивов и архивов ФСБ, пострадало 110 тыс. священников, 100 тыс. монахов и 330 тыс. мирян.

Христиане молчали не везде. Например, в Таганроге возмущённая закрытием храма толпа ворвалась в библиотеку, которую устроили в церкви, и учинила погром, а после бросилась на площадь города, где комсомольцы торопливо жгли иконы. На требования работников ОГПУ разойтись последовал отказ, после чего по толпе был открыт огонь. Сотрудники милиции ранили пятерых "отъявленных преступников" — трёх женщин, мальчика и грудного младенца.

Под Черниговом жители села самовольно открыли храм и отслужили там праздничную службу, после чего священника арестовали, но толпа попыталась отбить батюшку у работников милиции и изрядно побила участкового. В Тверской губернии в селе Акулове толпа поколотила комсомольцев, которые во время крестного хода решили "подшутить" над односельчанами и заявились на ход с агитплакатами. В Сибири доходило до того, что антирелигиозные собрания закидывали гранатами.

Но праздник не забыли. Редкие священники проводили праздничные службы на дому — тайно, подпольно, рискуя головой. Вплоть до ареста в 1927 году монашки Дивеевской обители пели в своих избах праздничные песнопения.

Так и не закрывшаяся в годы гонений знаменитая Псково-Печерская обитель принимала в праздники паломников — здесь Рождество праздновали каждый год.

А там, где храмы и монастыри позакрывали, а священников позабирали в лагеря, верующие люди доставали из тайников иконы, зажигали лампадки и молились в Сочельник Богу, чтобы вразумил безбожников и остановил беснования. Хранителями веры в этот период стали старушки и пожилые женщины, на религиозность которых милиционеры смотрели сквозь пальцы.

В Осиповичском районе Могилёвской области к 1940-м годам действовал один храм на старом кладбище деревни Кобылянки. По праздникам приезжал священник, храм открывали и служили литургию. В этот день сюда съезжались со всех деревень взрослые и дети. Уставшие детишки поздно ночью уходили в притвор и засыпали на соломе. А когда храм закрыли, крестьяне стали молиться дома.

Молодёжь молилась вместе с родителями, а в Святки ходила по деревне, пела и колядовала. Так, например, происходило в деревне Бозок, где школьники наряжались цыганами и ходили "по хатам", до утра пели на улицах, шутливо гадали для односельчан и получали "за услуги" булочки и пироги.

За колядки школьников вызывали к директору школы, который их ругал, а потом их "песочили" в стенгазете, изображая колядующих нищими попрошайками. Между самими школьниками дело доходило до драк.

Есть свидетельства, что Рождественский пост верующие старались соблюдать даже в самые страшные годы репрессий. Например, в Бурятии в русских деревнях даже в 1939 году многие колхозники соблюдали и Рождественский, и Великий посты. Но при этом уже появился круг атеистов, от которых верующие скрывали убеждения.

Праздновать Рождество или другие христианские праздники верующим, как правило, не давали, заставляя работать с утра до ночи. Православная жительница села Оймур вспоминала, что лучшее Рождество у неё было, когда колхозникам давали в этот день просто отдохнуть.