Хуже преисподней: Что шокировало нацистов под Сталинградом

Уже в начале войны их ждало разочарование. Оказалось, что советские солдаты храбры, отважны и прекрасно разбираются в технике и видах вооружения. Даже среди гражданского населения не было неграмотных.

"Русские — превосходные солдаты, — писали нацисты домой в начале войны. — Правда, у них почти ничего нет, только пехота и танки".

Это продолжалось недолго. Под Сталинградом германцев ждал настоящий шок.

"Они сражаются, словно львы", "Одного убьёшь — появляются десять", — сетовали немцы, не дойдя до берегов Волги ста метров. "Русские лётчики — дерзкие и храбрые, а танкисты разъезжают по нашим позициям". "Они сражаются с полным равнодушием к собственной смерти, — писали солдаты вермахта домой из окопов Сталинграда. — Мы больше не берём пленных — они отстреливаются до последнего дыхания".

"Теперь они оснащены самым последним современным оружием, — писал другу ефрейтор Бауэр. — Каждый метр мёрзлой земли нам приходится отнимать у них ценой большой крови. Русские дерутся до последнего, ожесточённо".

Штабс-ефрейтор Мартин Заухель позже вспоминал, как советские солдаты готовились к атаке: они всю ночь пели песни, а утром молча пошли в "психическую" атаку. "Они словно уже были мертвы и хотели нас всех утащить в преисподнюю. Да что там говорить, это место и так было преисподней!"

Радость от первоначальных побед сменялась сначала опасением, что "утром русский появится прямо перед нашим блиндажом", а потом страхом. Немецкие солдаты с ужасом наблюдали, как возле окопов растёт лес из берёзовых крестов, как их друзьям отрывает руки и ноги, как они гибнут. "Слава богу, Ганс не сильно мучился, пуля попала ему в грудь". Унтер-офицер Рудольф Тух сообщал домой, что не знает, что принесёт им русская зима, но "совершенно точно ясно, что ничего хорошего. Мы, как бараны, идём на поводу у событий". "С русскими нам не справиться, если мы не применим боевые газы", — писали другие. "Русский бешеный, как и в предыдущую зиму".

Франс Рейхбегер, участвовавший во взятии Мамаева кургана, который немцы прозвали горой Мертвецов, констатировал, что высоту они взяли, но цену победе увидели, когда на позиции приполз повар и приволок термос с горячей едой. Ему передавали котелки, и повар наполнял их настоящим лакомством — рисовой кашей на молоке. Но котелки закончились, а каша в термосе убыла едва на четверть. "Тогда повар сел на землю и заплакал".

Рядовой Вилли Мушинг сообщал родным, что в ротах осталось едва ли по 30 солдат, и твердил, что Сталинград — это кладбище для немцев. "Это похоже на то, что творилось в Первую мировую... — сетовал он. — Я видел больше мёртвых немцев, чем русских. Здесь мы потеряли больше людей, чем за всё время Восточного похода.

Потери действительно были чудовищны: вермахт лишился 300 тысяч человек убитыми, союзники Германии — венгры, итальянцы и румыны — потеряли 200 тысяч человек, а вместе с ранеными потери достигали 800 тысяч солдат и офицеров.

Очень сильно подрывали боевой дух противника русские миномёты, особенно установки реактивного залпового огня — "Катюши". В вермахте "Катюшу" прозвали орга́ном Сталина. Если подлёт мины от обычного миномёта солдаты не слышали, то вой от "Катюш" заставлял германцев вжиматься в мёрзлую землю и закрывать уши руками. Им ничего не оставалось, как молиться. "Тот, кто никогда не слышал "русского орга́на" и не был под его огнём, тот не знает, что такое Россия, — жаловался в письме родне ефрейтор Шульц в ноябре 1942 года, когда началась операция "Уран". Он плакался, что ему приходилось видеть друзей, нашпигованных тридцатью осколками от смертоносного реактивного снаряда.

"Это был бег за жизнью!" — констатировал сбежавший из-под огня "Катюш" другой солдат вермахта. Шквал артподготовки, который обрушился на немцев перед наступлением Красной армии, сравнивали с землетрясением. А во время боёв враг бежал от сталинского "трио": миномётов, пулемётов и "Катюш".

Нацистов охватывало отчаяние: "У нас больше нет надежды", — писали они в дневниках и посланиях домой. "Прошу вас сильно не горевать, если меня убьют", "Сейчас мне на ум приходят все мои грехи..."

Если на первых порах с продовольствием было всё в порядке, то со временем продуктов хватать перестало. Солдаты вермахта довольно быстро стали ощущать нехватку макарон, консервов, мяса и даже хлеба. На первых порах выручала смекалка: солдаты быстро научились использовать в пищу павших лошадей, а многие даже хвастались домашним, что "привыкли к конине". Однако нехватка продовольствия быстро переросла в настоящий голод. Доходило до того, что немцы и их союзники пытались торговать с русскими — просили обменять их автоматы на хлеб и удивлялись, что у противника булку хлеба дают на двоих солдат. "Хочешь жрать — сдавайся в плен!" — отвечали советские солдаты в ноябре 1942 года.

Ефрейтор Рейхбегер, вспоминая об ужасах Сталинграда, рассказывал, что единственный путь спасения, который видели солдаты до окружения, — это болезнь или лёгкое ранение. Тогда их могли отправить в тыловой госпиталь. Однако он, заболев, отказался от госпиталя, так как услышал, что вскоре в часть придут посылки с родины — можно будет поесть досыта.

А в январе 1943 года немцы были готовы уже на всё что угодно, лишь бы досыта поесть. Они вылизывали найденные банки с консервами, обшаривали мертвецов в поисках сухарей и больше были заняты поисками съестного, чем солдатским долгом. Найдя дохлого коня, они садились вокруг него кружком, отрывали куски мяса и ели его сырым.

Если кому-то хочется их пожалеть, то лучше от этого воздержаться. Голодные нацисты оставались нацистами и опасными врагами — они отбирали последнюю еду у гражданского населения Сталинграда, обирали детей и ничуть не гнушались этим. Впрочем, сначала они вели себя по-барски — бросали голодным детям на землю куски хлеба и смеялись, глядя, как те подбирают его из грязи. "Это было очень унизительно, не хочу об этом вспоминать", — рассказывал позже историкам один из переживших события в Сталинграде мальчик. "Немцы у нас воруют, а мы у них", — после войны вспоминала одна из жительниц Сталинграда, бывшая во время войны ребёнком.

Всё, что оставалось русским детям Сталинграда, — это куски бычьих шкур, семена мальвы, трава, жёлуди, жмых подсолнечника и волжский ил, который дети сосали от голода. Летом ныряли на затонувшие баржи с зерном.

Ещё больше подрывали дух немцев бестолковые приказы начальства, которые то бросали их в бой, то приказывали сдаваться. Вызывал недоумение и факт масштабных подземных работ нацистов в Сталинграде. "Наши командиры словно хотят навсегда спрятаться от Сталина в земле", — делились рядовые друг с другом своими мыслями.

И действительно, поначалу на окраине Сталинграда рядом с немецким аэродромом с помощью военнопленных немцы построили объёмный бункер. Затем стали строить тоннели. Местами война действительно ушла под землю: советские бойцы использовали уже существующие коридоры и подвалы, частично построенные ещё в царские времена. Вонь от канализации и трупов в подземельях стояла ужасающая, тоннели часто обваливались.

Масштаб "подземной войны" стал ясен только после Победы: при восстановлении города новые дома иногда начинали проваливаться под землю, в обрушившиеся галереи. Даже сейчас подземные сооружения нацистов несут городу угрозу — есть предположение, что в них находятся запасы сейчас уже полуразложившейся взрывчатки или ящики с боевыми отравляющими веществами. Все входы замурованы бетоном, а местные диггеры, крестясь, обходят их стороной — от греха подальше.

26 января 1943 года два "кулака" Красной армии встретились на Мамаевом кургане, полностью окружив 20 отборных дивизий вермахта. В окружение попало около трёх сотен тысяч немцев. Многие из них к этому времени мечтали о плене, но не всем было суждено дожить "до рая". Многие сгинули в Сталинграде от холода, обморожений, тифа и русского штыка. Те, кому удалось выжить, и не думали бежать. Отставшие от колонн пленных нацистов солдаты старались догнать своих или присоединялись к другим группам военнопленных.

Сейчас СССР часто упрекают за то, что многие из этих военнопленных умерли от голода и тифа. Побойтесь Бога, господа, в нашем тылу женщинам и детям самим есть было нечего — всё отправляли на фронт. Прокормить такую ораву врагов, ещё вчера убивавших советских солдат и насиловавших их жён, сестёр и дочерей, быстро наладить их быт и обеспечить медикаментами было физически трудно, да и, наверное, невозможно.