Взрыв "ядерной дубинки". Как первая баллистическая ракета сожгла маршала Неделина и разрушила космодром Байконур

К концу 50-х годов холодная война между СССР и США выходила на качественно новый уровень. Для того чтобы "стереть противника в пыль", требовалось оружие с абсолютной разрушительной мощью. В 1959 году поручение создать такое оружие получает ведущее ракетное конструкторское бюро СССР — ОКБ-586, которое больше известно как "Южное". Главным конструктором ракеты назначают Михаила Янгеля — инженера-ракетчика и протеже самого Королёва. Однако Хрущёв почти сразу обозначил новому генеральному конструктору задачу — построить баллистическую ракету для удара по Америке быстро, эффективно и без ошибок.

Работа над комплексом шахтного базирования с ракетой Р-16 в буквальном смысле слова закипела. Кипение вообще стало ключевой темой в проекте 140-тонной ракеты, поскольку для пересечения океана и взрыва над родной для американцев землёй топливные баки наполнялись крайне токсичной, но высокоэффективной топливной смесью. За основу взяли несимметричный диметилгидразин (гептил), окислителем для которого служила азотная кислота, смешанная с тетраоксидом диазота. В результате поджигания этого топлива появлялась тяга, добиться которой ранее ни на одной другой ракете не получалось.

Правда, у нового топлива была одна особенность. Оно оказалось на несколько порядков более взрывоопасным, чем любое ракетное топливо, созданное до и после холодной войны: гептил и окислитель взрывались даже от незначительного контакта через микротрещины в баках. Однако опасность никого не беспокоила. В приоритете была необходимость "постучать Америке по голове", поэтому с вероятными рисками решили не считаться.

В рекордные сроки, уже через полгода после получения распоряжения, ракета Р-16 была готова. До габаритов лунной ракеты Королёва Р-16, конечно, недотягивала, но, в отличие от предшественницы — ракеты Р-7, новая "ядерная дубинка" Хрущёва создавалась не на основе лунных, а значит, гражданских технологий и строилась под контролем военных с нуля. В середине октября 1960 года части и компоненты новой ракеты привезли на Байконур, а 22 октября началась окончательная сборка ракеты для первого испытательного пуска.

Хрущёв и военное начальство торопили команду Янгеля и заводские группы. С пуском, как это часто бывало в СССР, торопились, и демонстрацию силы (да и готовности технологии заодно) планировали приурочить к годовщине Великой Октябрьской революции. К 20 октября стараниями двух заводских смен и под контролем военных представителей и чекистов было устранено не менее 70 серьёзных замечаний по конструкции ракеты. На качестве уникальной в своём роде баллистической ракеты сказалась спешка. Стыки, уплотнители, протечки — все эти проблемы решались едва ли не на коленке, хотя требования безопасности и протоколы проверок предполагали возврат ракеты обратно на завод-изготовитель.

Зафиксировать пуск и произнести воодушевляющую речь перед коллегами прибыл не только главный конструктор ракеты Михаил Янгель, но и командующий ракетными войсками стратегического назначения маршал Митрофан Неделин. Его вполне заслуженно и справедливо считали одним из отцов-основателей советского ядерного оружия. Неделин хорошо понимал потенциал баллистических ракет, регулярно приезжал на встречи с Янгелем и живо интересовался техническими подробностями ракеты, иногда подсказывая группе разработки самые неочевидные пути решения проблем. К тому моменту, когда начались испытания Р-16, Неделин служил в должности начальника ракетных войск меньше года.

Однако присутствие Неделина и группы сотрудников ОКБ-586 никак не влияло на качество ракеты. К вечеру 22 октября 1960 года тестовый прогон электрических систем показал, что надёжного пуска ракеты никто гарантировать не может. Быстрая проверка выявила, что в сильной спешке на заводе для электроцепей использовали самые дешёвые и доступные провода, которые удалось найти на складе. Из-за этого под высоким напряжением оплётка проводки плавилась. Эта ошибка трижды приводила к выходу ракеты из строя: один раз на заводских испытаниях и ещё два раза на этапе проверки уже перед пуском. Но приказ руководства провести пуск экстренно никто оспаривать не стал, и всё оставили как есть, наспех залатав оголённые провода обычной резиновой мембраной, найденной в автомобильной мастерской.

Пуск ракеты на военном космодроме лишь частично похож на обычный — гражданский. В Советском Союзе за пуском военных ракет наблюдали из защищённого бункера, расположенного недалеко от стартового стола. Конструкция бетонного укрепления, которое военные между собой называли склепом, позволяла выдержать любой, даже самый мощный взрыв. К вечеру 23 октября всё было готово к пуску, однако уже после того, как на Байконур опустилась ночь, случилось новое ЧП. При установке ещё раз замкнул блок-разделитель, активация которого отстреливала вторую ступень от первой и запускала двигатели.

О проблеме доложили старшему смены, однако критической эту неисправность решили не считать, поскольку через несколько часов планировалась заправка ракеты опасным топливом. До сих пор неизвестно, кто именно разрешил проводить подготовку ракеты с таким дефектом, но факт остаётся фактом: к 24 октября на стартовом столе начали заправлять ракету, которую по всем правилам безопасности нельзя было не только загружать топливом, но и вообще привозить на полигон. Утром 24 октября к уже заправленной топливом ракете допускают группу техников. Им поручают провести замену неисправных блоков-распределителей на уже подготовленной к пуску ракете, внутри которой больше сотни тонн гептил-азотного топлива.

Бывший командир ракетного полка РВСН СССР в Ужгороде полковник запаса Виктор Торчинский отметил, что за такой "профессионализм" на боевой ракете, снаряжённой ядерной боеголовкой, всю бригаду "отправили бы валить лес".

Едва избежав взрыва и успешно заменив электрические блоки, команда техников покинула стартовый стол, а к месту пуска начали съезжаться военные. За процессом доводки ракеты до пускового состояния наблюдал лично маршал Неделин. Невозмутимому и мужественному командиру РВСН прямо напротив огромной пусковой мачты поставили стул, сидя на котором в 17 метрах от заправленной топливом ракеты, Неделин наблюдал за процессом подготовки. К 18:40 была объявлена 30-минутная готовность к пуску. Неделин величественно пил чай из принесённого кем-то термоса и живо общался с начальником полигона и делегацией Янгеля. Сам Михаил Янгель примерно в это же время вместе с несколькими коллегами отошёл от стартового комплекса для перекура за бункер — примерно в 100 метрах от пусковой платформы. Ещё через три минуты над Байконуром раздался страшный грохот, больше похожий на взрыв ядерного заряда.

Первые несколько секунд Михаил Янгель и отошедшие вместе с ним покурить создатель электрических схем для ракетной техники Андроник Иосифьян и куратор военной космической программы от промышленности академик Алексей Богомолов лежали, прижавшись к земле. В воздухе ощущался едкий запах гептила и азота, которые горели с такой температурой, что большая часть стальных конструкций на стартовом столе начала плавиться как от газового резака. Янгель и его коллеги пробыли за бункером около 40 минут и лишь затем приняли решение бежать на безопасное расстояние. После того как создатель ракеты Р-16 начал приходить в себя, его взору открылась страшная картина: обугленная в радиусе примерно трёхсот метров земля, догорающая ярким пламенем ракета и тлеющие тела людей.

Почти сразу Янгелю доложили: из-за короткого замыкания блока разделителей за 30 минут до намеченного старта включились двигатели второй ступени. Включение двигателей спровоцировало контакт ракетного топлива и окислителей в баках, и почти моментально взрывным гептильным пожаром разнесло не только пусковую платформу, но и всех, кто находился ближе чем на 100 метров. Потушить пламя сразу было нельзя — ракетное топливо, едкое и вызывавшее спазмы лёгких на расстоянии в несколько километров, горело ещё два часа. Лишь потом пожарная команда начала тушить платформу.

Тело маршала Неделина на пусковой платформе космодрома так и не нашли. Всё, что осталось от идеолога советского ядерного щита, — кусок шинели и погон, а также обгоревший циферблат наручных часов, на которых застыло время взрыва: 18 часов 43 минуты. Вместе с Неделиным в почти библейском пожаре, по разным оценкам, могло погибнуть не меньше ста человек — от инженерной бригады космодрома до представителя РВСН и команды Янгеля. Самого Михаила Янгеля за инцидент с гибелью маршала и командующего РВСН наказывать не стали. За него перед Хрущёвым вступился лично Королёв, заявивший, что "с новой техникой может случиться всякое".

Через несколько месяцев выяснилось: причиной аварии стали не только технические неисправности, но и грубое нарушение технологии подготовки ракеты к старту. Взрыв ракеты и гибель маршала Неделина заставили руководство страны ужесточить меры безопасности, которыми военные руководствуются и сегодня.